Полет 33 (Иллюзия фактической реальности)

Иллюзия: обман чувств, нечто кажущееся,
искаженное восприятие реально существующего объекта,
допускающее неоднозначную интерпретацию.
http://Викилюзия

Вася Хренов, в общем-­то совершенно обычный и неприметный гражданин гулял по окрестностям родного города. Гулял уже не первое десятилетие. И даже не второе. Но в один момент он внезапно понял, что привычная реальность, кем-­то данная ему в ощущениях, ужасно надоела и особо многого от нее уже не дождаться. Работа, семья, развлечения и сон ‒ каждодневный цикл. Встряски время от времени, но потом ‒ опять тот же круг.

Вася не придумал более умного способа покончить с этим, кроме прыжка с высокого здания в воздушное пространство. Всё остальное казалось признаком дурного тона. Нудным делом, проще говоря.

Как раз кстати в центре города стояло новенькое здание в 33 этажа с офисами и лифтом на самый верх. Охрана честно охраняла то, что ей надо было охранять, и до Васи ей дела было мало. Когда люди делают вид, что заботятся о чьей-то безопасности, у них это выглядит банальным оправданием либо собственной зарплаты, либо назначения в жизни. Объяснение «для вашей безопасности» всегда перекроет вопрос “почему”. Оно универсально, безусловно и одновременно безгранично глупо. Чушь. Иллюзия.

Для Хренова не составило труда найти лазейку в пространстве здания и во времени дежурства охранников. А кара законного возмездия с их стороны заботила его в самую последнюю очередь.

—————————————————

И вот 33-й этаж, даже выше ‒ крыша добавляла, по крайней мере, один уровень. Вид – просто сумасшедший! И как раньше не замечал? Но если уж решено, так решено. Никаких парашютов. А там посмотрим. Да и вообще, что такое «там»? Это здесь можно смотреть и ничего особенно нового не видеть, кроме горизонта, крыш, облаков и неба.

Шаг вперед. По-настоящему. Только один шаг! А дальше сделает свое дело ускорение свободного падения 9,8 м в каждую секунду (так придумал умный Ньютон, и так учили в школе). Только вот не рассчитал Вася, что дело это не такое быстрое. Оказалось, что во время полета никуда не деться от мыслей своих. К тому же, как на пленке ускоренного видео или кино бурно закипели, забегали перед его глазами прошедшие моменты собственной жизни.

————————————————-

Два этажа промелькнули как­-то незаметно, примерно, как первые два года жизни. Окна там были завешаны полупрозрачной пленкой, а за ними активно шло строительство личного пространства или, может, просто ремонт. Учитывая непривычные обстоятельства, память взбудоражилась и начала выплескивать какие-то блеклые, желто­-серые и наполовину бессознательные картинки. Звука вообще не было.

—————————————————

Пролетая мимо 31-го этажа, Хренов обнаружил, что в голову стали приходить мысли о диалектических аспектах надоевшей ему реальности. Например, всегда считался объективным тот факт, что камешки, капли дождя и даже межконтинентальные военные ракеты отечественного производства падают вниз. Однако сейчас у него на глазах происходило что-то несусветное – огромный земной шар весом в миллиарды тонн, соизмеримый лишь с массой других планет Солнечной системы, летел ему навстречу снизу вверх. Разубедить в том Васю не смог бы никто на свете при всем желании. Для этого требовалось, ни много ни мало, войти в его внутренний мир, по сути дела стать Хреновым. А поскольку все мы ‒ существа уникальные в какой-­то мере, сделать такое теоретически невозможно. И даже практически.

Непререкаемый факт объективности падения вниз ранее воспринимался таковым только потому, что именно этому учили с детства. Именно так думали все окружающие. А тех, кто думал иначе, начинали интенсивно лечить от сумасшествия. И, говорят, иногда даже успешно. Объективный ‒ не более чем понимаемый одинаково среди какой-­то группы людей. И только потому, что они так договорились. Собственно, они же и придумали слово «объективно», которое использовалось в их среде.

В данный момент договариваться было уже не с кем. Всё то, о чем договорились люди, называя падающие на землю камни и ракеты объективными, сейчас больше походило на их коллективную иллюзию. Иллюзию фактической реальности. Безусловно, Васе хотелось поделиться такой свежей мыслью с друзьями и человечеством, но средств и возможностей не было. Да и время, так сказать, стало поджимать.

Студенчество ‒ самая лучшая пора жизни. Оно беззаботно, по крайней мере от сессии до сессии, и одновременно целенаправленно – путь от незнания к знанию. Впечатления студенчества самые яркие, но, к сожалению, это становится понятно только потом, когда многое уже позади.

Вспомнился курс Диалектического материализма на два семестра в институте. Целый год и два экзамена! На нем учили, как умные большевики-коммунисты воспользовались учением еще более умного немецкого экономиста, начитавшегося современной ему философии. Васю упорно убеждали, что именно по этому верному учение и нужно было поделить фабрики и землю среди рабочих и крестьян. И только после института Хренов самостоятельно понял, что его стране учение зарубежного экономиста не пошло впрок: землю крестьяне, как им обещали большевики-коммунисты, так и не получили, а всю несогласную мудрствующую интеллигенцию расстреляли или выгнали из страны. Да к тому же, эти метаморфозы никто серьезно и не воспринял. Фикция. Иллюзия.

Другое дело – спираль развития мира: из количества в качество, снова в количество, и так далее. Она-­то казалась вполне объективной. В этом суть Диамата. Но сейчас ясно, как день, ‒ просто так договорились. Тех, кто не договаривался, выгоняли из института в армию. Там философские аспекты бытия вызывали гораздо меньше вопросов. Там слово «мат» не всегда означало «материализм», зато ясность понимания была практически стопроцентной.

Не то чтобы спираль развития мира, диалектический дух и его разновидности были ошибочными. Но они преподносились как некий абсолют (одноименного крепкого напитка тогда еще не было), некая истина. Поэтому учение о них и многое другое, на нем основанное, считались всесильными и верными. Точнее, сначала верными, а уже потом всесильными, исходя из элементарных правил логики. Сомневаться в логике – прямой путь в психбольницу или армию. Одно от другого не так далеко. Возможно, в других университетах и странах данный абсолют преподносили по-другому, в иных терминах. Каждому поколению ‒ своя иллюзия.

————————————————

Резонируя с мыслями Васи, на 30-м этаже в своей лаборатории работали ученые-физики. Они писали на доске мелом теоретические формулы, долго о чем-­то спорили, почти до драки. Потом стирали некоторые формулы и писали новые. Одними формулами дело не обошлось. Видимо, им требовалось что-­то большее. 

Вдруг в этом самом физическом мире прямо перед глазами Хренова начали летать на невидимых волнах электроны ‒ маленькие частицы, похожие на зелененькие шарики. Одни летали свободно, другие – вокруг скопления красных и белых шариков. Некоторые прыгали с одного круга на другой очень странным образом, не оставляя следов. Были и такие, которые походили не на шарики, а на волны в пруду, когда в него бросишь камешек. Странно всё у физиков этих.

Кто-­то дернул большой электрический рубильник, и шарики исчезли из поля зрения. Вся шайка-­лейка научного мира вдруг крикнула понятную только им фразу, что-­то типа «Не ври-­ка!». После этого половину формул стерли и больше не вспоминали, а над другой половиной нарисовали большой восклицательный знак. Видимо, в этом был некий тайный смысл.

Из обрывков фраз ученых Вася понял, что если из «А» следует «Б», то так будет всегда. Например, «не Б» следовать из «А» уже не может. Называли это «связью причины и следствия» и верили в нее с упорством монаха-­отшельника. На этой волшебной связи и летали все их разноцветные шарики. На ней же держались все без исключения формулы в книгах, головах и на доске. В связь причины и следствия, притом однозначную и направленную строго слева направо, убеждали с очень раннего возраста. А потом она уже стала как бы сама ­собой разуметься. Ее даже перестали рисовать в формулах и упоминать в опытах. Кроме специальных, разрешенных соответствующими органами.

И вот какой­-то пролетающий мимо Вася Хренов решил самостоятельно усомниться в этой связи. Нет, связь событий и явлений он, безусловно, не отрицал. Весь предмет его сомнений был в однозначности и абсолютности этой связи. Наука логика, а вместе с ней и все другие науки, были всего лишь частью чего-­то большего. Ведь кто-­то научил Василия произносить и понимать слова «логика», «верно», «неверно» и пр. Папа с мамой научили, школа научила. Жизнь учит каждый день, даже в такой особенный, как сегодня. Получается, что всё это, вообще всё – вместе взятые и логически связанные понятия ‒ иллюзия. В иллюзии ведь тоже связи есть, просто другие. Внутри себя иллюзия может быть абсолютно логична. Но только внутри. Слова «реально» и «фактически» ‒ не исключения. Они не делают одну иллюзию более правильной (более реальной и более фактической), чем другая.

Типичная логическая ошибка ‒ отмечать словом «существует» факты из прошлого, не говоря уже о будущем. Но факты ‒ не более, чем мысли,  которые более логично связывать со временем словом «сейчас». Или вообще не связывать. Ведь, что получается: мысли о самом времени не перестают ими быть только потому, что в них включили цифры секунд или лет. Время ‒ всего ­лишь одно из понятий, та нить, на которой держатся мысли, факты, события и слова, их описывающие.

Ученые физики договорились о стройности понятий в своей иллюзии под названием «научный подход», а всех остальных считают ненормальными. Попробуй им скажи, что длина волны черного цвета больше, чем белого. Фокусники договорились об иллюзии своей и со всех нормальных людей берут деньги за представления. И у тех, и у других есть собственные противоречия, и об этом много разных споров. Шумных споров. Сенсаций! Противоречия эти, однако, лишь попытка свести счеты и указать на ошибки в связях. А у кого их не бывает? Зайцы из черной шляпы тоже не каждый день достаются. Бывало и так, что две конкурирующие иллюзии, признанные правильными и даже подтвержденные экспериментально, противоречили друг другу и не как-нибудь, а в рамках одной и той же логики. Более того, они доказывали с формулами и диссертациями, что данные противоречия неизбежны. Как факт. Были и такие, что кричали «Бог, бог это всё! Вот тут мы бога этого и поймали наконец-то. Победа!» Бог его знает, кого они там поймали, но зато этим создали еще одну иллюзию.

Само разумение, само понимание сути вещей ‒ это никакая не данность и не бог, а просто всем нам присущая возможность отражать. Отражение­-образ и отражение­-процесс — уникальны для каждой отдельно мыслящей головы. Сравнивать их, как цифры 2 и 3, кошек и собак, деревья и звезды, абсолютно бесполезно.

Что означает выражение «на самом деле»? Возьмем, к примеру, высоту горы. Её, конечно, можно измерять линейкой с очень близкого расстояния. Ну или каким­-нибудь суперлазером с далекого расстояния. Но если смотреть собственным невооруженным глазом, то на самом деле высота будет меняться по мере приближения к горе. У подножия даже самая высокая покажется не столь величественной, а если забраться на вершину, то под ногами будет холмик какой-­то.

Какого цвета небо над горой? Оно бывает голубым, красным, темно-­синим или даже черным с гвоздиками звезд по ночам. Какого цвета небо на самом деле? Вечный спор физиков и лириков. Одни говорят, что гора, на самом деле, кудрявая, как барашек. Другие, что она высотой ровно 3.427,32 м над уровнем моря. У каждого из них ‒ собственная иллюзия горы. На самом деле.

Один из ученых принес на работу своего кота по имени Шрёди. Запер ничего не подозревающего хвостатого ловца мышей в ящик, где кроме пустоты находились хлористый кальций и молоко. По никому не ведомой команде из космоса кальций и молоко должны были перемешаться в простоквашу. Кот был ни жив, ни мертв. С одной стороны, манящее молоко, а с другой ‒ непонятная простокваша. Да и страшновато как-­то в ящике этом. Кто его знает, что у хозяина на уме? Он в последнее время странновато себя вел, и мысли непонятные, в том числе о котах, высказывал на публике. К тому же, пара непойманных мышей, ободранные стены в коридоре да и возраст наводили кота на не очень-­то приятные мысли о намерениях хозяина. Не то чтобы хозяин злой был или недооценивал кошачью глубокомысленность. Он просто хотел задать вопрос коллегам: жив кот Шрёди или нет? Мнение самого кота не требовалось. Собственно, Васю тоже никто сейчас не спрашивал, жив он или нет. Как ни удивительно, всегда логичные в своих размышлениях коллеги разошлись во мнениях. Ровно половина из них верили в жизнь изо ­всех сил. Другие предсказывали более мрачное положение вещей. А ведь раньше гладили, на руках держали. Лицемеры! Кот со всей ясностью осознал: все они пребывают в иллюзии. И те, и другие. Притом каждый в своей. Хотелось прокричать громкое «мяу», но толстые стенки ящика не оставляли коту надежды быть услышанным. Ну какие­ же люди безразличные к голосу светлого разума и крикам чистой кошачьей души! Кот подумал, что даже если его и услышат, то ничего особо не поменяется. Придумают еще одну иллюзию. А зачем? Шрёди решил ничего не делать и просто ждать. Он свернулся клубком, замурлыкал себе под нос и крепко заснул. Но об этом не догадался ни один человек на свете за пределами ящика.

Васю кольнула неприятная мысль. Нет, не о стремительно приближавшемся снизу земном шаре. Мысль была о том, что же такое он сам, Вася Хренов? Ведь интуитивно он ощущал собственное существование, даже летя с огромной скоростью. Как кот Шрёди. И рано или поздно кто­-то ведь должен был задать этот вопрос! А раз вопрос уже задан, кто-­то может на него и ответить. Вася решил сам провести некий внутренний диалог, воображаемый разговор с самим собой. «Я ‒ и зеркало, и наблюдатель одновременно. Глядя в него, я вижу себя и то, что рядом. Вижу и одновременно отражаюсь. И снова вижу, и снова отражаюсь… Оптические фокусы в линейном времени и в физическом пространстве законно называются иллюзиями. Они даже разрешены к показу федеральными властями и легальными законами. Они не вызывают переосмысления действительности. Они ‒ безобидное и по большой части бесполезное развлечение, как футбол и телевизор. А когда зеркало ‒ я сам, во мне отражается то, что, возможно, похоже на образы в других зеркалах. Но увидеть это на поверхности собственного зеркала и понять нельзя. Можно рассуждать исключительно по внешним признакам ‒ яркости улыбки, тону голоса, словам, рисункам, поступкам зеркального наблюдателя ‒ всё это регистрируется и помечается, как «есть». И только потому, что так кажется. Кажется, что чуть­-чуть похоже. Вот и всё – просто до безобразия».

И почему раньше Хренов не думал про это?

————————————————

Ниже, на 29-м этаже, сидел погруженный в мысли Одинокий Математик. В его полном распоряжении находилось всё пространство от стены до стены. Компания с математическим уклоном, ранее занимавшая офис на этом этаже, обанкротилась и уехала, но он хотел закончить начатое и заодно привести мысли хоть в какой­-то порядок. В ту секунду, когда мир Васи состоял из пролетающих вверх этажей, мир Одинокого Математика был наполнен уравнениями, матрицами и интегралами, некоторые из которых он сам придумал и сам пытался разрешить. Не всегда успешно. Он сотворил мир в собственной голове и сейчас старался разрешить какие-­то его оставшиеся не очень принципиальные противоречия. Кажется, речь касалась одного из синтетических пространств, в которых самые обычные железнодорожные рельсы ведут себя очень необычно, если их продлить в бесконечность. «Да что вообще вы знаете о бесконечности?» ‒ промелькнуло в голове у Васи. Эта мысль возвратится к нему парой десятков этажей ниже.

Творческие старания Одинокого Математика понимали лишь несколько коллег по перу. Были идеи эксклюзивного характера, жившие только в его голове и не выходившие наружу. Он частенько заплывал на Остров теоретического одиночества. А ненормальным его считали уже давно. «Иллюзия хренова!» ‒ произнес громко Одинокий Математик, вырвавшись на простор очередного теоретического океана из очередной логической ловушки собственного изобретения. Василий был полностью согласен с его фразой и даже хотел предложить писать второе слово в ней с большой буквы. Звучит! Надо заметить, что фамилию свою Вася недолюбливал с детства. В школе псевдоним был сами знаете какой.

————————————————

Пролетая мимо 28-го этажа, Хренов перешел от физики к лирике. Он вспомнил, что между курсами Диамата и Сопромата был еще один увлекательный мат ‒ Исторический. На нем три семестра ругали нехорошими словами различных исторических деятелей и их деяния, одновременно восхваляя других, более правильных. Эти другие поняли учение Диамата, и поняли его верно. Вася подумал: «А что, собственно, такое история ‒ факты или как?» Конечно же, многие вещи казались ему бесспорными (переместить обсуждение в психбольницу не хотелось).

Гай Юлий Цезарь, безусловно, жил. Крестоносцы ходили на войну. Шведы безуспешно пытались захватить Полтаву. Военные матросы стрельнули из пушки крейсера, и начался период расцвета пролетариата. Полчища вероломного немца с усиками ни с того ни с сего напали на мирные армии защитников грузина ‒ мудрого владельца настоящих усов. Грузин и его армии победили. А потом была долгая борьба за мир, для которого необходимо было создать термоядерную бомбу и время от времени о ней напоминать разным странам для их же блага. Когда грузина уже не было, пришел новый мудрец. Он был слаб умом и силен бровями. Говорил вяло, в основном глупости на четыре разворота газеты с мудреным названием. Несмотря на всё это, его образ защитника мира во всём мире во имя всего этого мира поддерживался современниками с завидным упорством.

Вася замечал, что факты о прошлом частенько меняются. Конечно, сами факты меняться не могут ‒ прошлое уже прошло. Если вообще было (чур, чур!). Менялись суждения о фактах, преподаваемые на лекциях истории. Поскольку лекции не такого далекого прошлого сами стали какими-­никакими фактами, можно было сравнить и построить некую кривую эволюции фактов во времени. Удивительно, но факт! Эволюция очень напоминала учение одного бородатого собирателя бабочек в бразильских лесах.

Выживали только сильные факты, и даже они трансформировались, чтобы становиться сильнее и сильнее. У некоторых фактов появлялись рога, отпадал хвост, вырастали крылья. Некоторые уходили в пещеру не по собственной воле и больше не возвращались. Узнать о таковых можно было только через другие факты (факты о фактах), достоверность которых, мягко говоря, оставляла желать лучшего. Чем дальше во времени были описываемые люди и события, тем меньше и реже они менялись. Но тем и меньше было известно о них. А главное, тем меньше влияли они на потребности современной господствующей идеологии.

Логичным дополнением картины были утверждения о мыслях и чувствах исторических вождей. Ведомые массы и даже лучшие из них ‒ пролетарии ‒ не выражали особых чувств, нужных в историческом аспекте. Они строили какую-­то «базу производительных сил» или что-­то подобное (тут у Хренова был пробел в знаниях: на лекции читал журнал «Крокодил» и потому, как результат, имел «незачёт» целых два раза). Насколько известно, базу эту так и не построили. А вот если бы построили, то хранить на ней можно было бы бесплатно всё что угодно: джинсы, колбасу, немецкую кафельную плитку для ванны, автомобили жигули, ковры, мебель, армянский коньяк, телевизоры и даже билеты для путешествий в дружественные страны!

Бог с ним, с пролетариатом этим. Хренов и сам не пролетарий вовсе. Но как могли эти преподаватели, эти писатели умных книжек про историю утверждать, что чувствовал и о чем думал француз Наполеон перед Ледовым побоищем? Может, он вообще никогда и на коньках­-то не катался. А они, умники эти, создали иллюзию всем окружающим. Да что там, сами в нее верят! Посреди ночи разбуди, расскажут наизусть.

Лысый мужичонка в галстуке, интеллигентском костюме-­тройке и кепке думал за всю страну целиком. Думал мудро и правильно. В шалаше книжки писал, на броневике по городу гонял, не соблюдая правила движения. Бревно таскал. Путь озарил. Интеллигенцию, царя и его семью угрохал, не говоря уже о миллионах простых сограждан. А потом стал идолом: его образ долго пребывал на знамени, деньгах и в головах! Правда, сам лысый твердил в свое время направо и налево: «Не делайте из меня посмешище, я ‒ не догма, а руководство к действию». Вот потомки именно так и поступили: не только идола, но и чучело сделали какое-­то, химеру. Может, и человек­-то был хороший, добрый, детей и кошек любил. Но это слухи всё. А факты ‒ дело упрямое.

Восхваляемые отцы­-основатели одной Южно­-Канадской империи, мудрые писатели Конституции, гиганты мысли и изобретатели современной демократии на поверку оказались всего­ лишь шайкой рабовладельцев. Они же предали своего непосредственного командира Жорика Третьего, личную клятву Родине, а также другие правила действующего на то время трудового законодательства. Они же во главе с Гогой Вашитяном воспользовались случаем и организовали нелегальный заговор. Причин нашлось полно ‒ платим, мол, Жорику платим, а выбирать его не выбираем. Можно подумать, его вообще кто­-то выбирал. Друг его, Венечка Франкин, вообще дошел до того, что поехал в стан врага французского, где и прожил долгое время. Если бы не Венечка, неизвестно, куда история повернулась бы. У Жорика какая-­никакая армия была под рукой, да и империя немалая, хоть и хиреющая уже потихоньку. Мудрость отцов­-удальцов состояла отчасти в том, что их последователи написали историю практически с нуля, с момента основания 13-ти колоний нестрогого режима. Этот процесс продолжается до сих пор, хотя и не так драматично. Старое ворошить ‒ глаза порошить. Про Жорика уже и не вспоминает никто, кроме ученых да праздно любопытствующих. А вот Гогу колонной увековечили в центре большого города и на деньгах рисуют.

Были после него и другие знаменитости. Абраша, например. По сей день в белом мраморе восседает супротив колонны той. Застрелили Абрашу за дела его мудрые. Время лихое было. А добрый Абраша негров жалел, освобождение их затеял. Говорил, чтобы те воевали против владельцев своих, да на стороне Абраши. Но это не всем понравилось.

А что же в головах отроков современных ‒ девчонок, мальчишек, а также их родителей? Мифы, по большей части мифы. Образы тех людей, их мыслей, мотиваций и поступков ‒ мудрых и правильных, ясное дело. Победы. Только победы. Во имя всё лучшего и лучшего будущего и постоянно меняющегося непредсказуемого прошлого.

История ‒ лженаука. Если факты (падение камешков по законам Ньютона, генетика происхождения рыла у свиньи и квантовые переходы) можно, обсуждая в приличном обществе, понимать одинаково (то есть объективировать) или хотя бы делать умный вид данного понимания, то исторические факты ‒ иллюзия чистой воды. Точнее, мутной воды. А в мутной воде утверждают и переутверждают всё что угодно. В ней видно ровно то, что не стыдно вообразить. Остальное – муть голубая. Как у астрологов и хиромантов. Иллюзия.

Исторический материализм, по правде говоря, Хренову никогда не нравился. И особенно его неопределенность в каждый новый момент времени. Субъективизм писателей, а частенько и откровенная отсебятина.

При чтении мифов древних греков у Васи возникала некая уверенность в завтрашнем дне, победе добра над злом. Полет молний с горы Олимп сулил справедливость. Даже интрижки божеские воспринимались им замечательно ‒ не всегда же серьезные мифы читать. Еще нравились Хренову лирика и сказки А.С. Пушкина: Русалка, дуб, берег, Кот ученый на цепи… Котов Василий обожал за их независимость и мудрость. А вот цепь можно было бы и развязать.

————————————————

Пролетая мимо 27-го этажа, Хренов подумал: «А как же факты настоящего времени?» В реальность того, что показывают по ГорТВ в прямом эфире, трудно не поверить. Гораздо сложнее поверить в их нереальность. Это же =факты, как есть на самом деле! Но почему надо верить именно в их реальность? Например, глядя на солнце и чувствуя тепло этого небесного светила, в голове не возникает никакого сомнения в его фактическом существовании. А находящиеся поблизости горожане и еще 7 миллиардов людей где-­то там, наверное, видят и чувствуют то же самое. Они называют это словами «солнце», «the sun», «sole», «jua», «שמש», «太阳» и не задают таких глупых, казалось бы, вопросов. Вот же оно, родное, прямо там на небе и прямо сейчас. Если научиться говорить на иностранных языках, познакомиться с людьми в заморских странах или просто довериться переводчику Гугл, то запросто возникнет ощущение всеобщего единого понимания солнца.

Факты настоящего времени, да еще доступные непосредственно, воспринимаются как реальные интуитивно. Нас так воспитали. Конечно, трудно сказать, что чувствует китаец, смотрящий на свое 太阳, и как это похоже на наши собственные ощущения. Субъективное вообще нельзя сравнивать. Сравнение требует объективации. Но мы оптимисты! Мы разумеем, что китайское 太阳 и наше утреннее солнышко ‒ одно и то же.

С фактами, которые мы не воспринимаем напрямую, уже сложнее. Тут без веры не обойтись. В деревне Малые Козлы идет дождь. Это факт. Об этом говорит диктор по ГорТВ и подтверждает умная девушка­-автомат Сири. Козлы, конечно, далековато, и ехать к ним, чтобы проверить, смысла особого нет. Долго. А дороги, сами знаете, какие у нас. Да и дождь может закончиться к тому времени. Можно поверить. Мысленная цепочка немного длиннее, чем до солнца. Двое одновременно врать не будут.

Человек в космическом шлеме и белом скафандре ходит по Луне. Не по той, которая в Голливуде, а по настоящей, фактической. Немного потрескивает громкоговоритель. Гордо развевается звездно-­полосатый кусочек материи. Ходят, конечно, точечки по экрану. Люди смотрят на точечки и верят себе на удивление. А что еще остается делать?

­ — Эй, Сири! Человек ходил по Луне?

­ — Я никогда про это не думала.

— Еще раз повторяю специально для роботов-­блондинок: Сири! Скажи, пожалуйста, ходил ли человек по Луне?

­ — Одну минуточку… Согласно моим источникам, это можно найти: 1) в Викилюзии, 2) в Харе Кришна, 3) более подробно в…

— Спасибо. Просто прекрасно! Верю!

Вера имеет одно удивительное свойство: однажды поверив, человек не может остановиться и накручивает круги по прежнему мысленному маршруту. Верит всё больше и больше. Выше и выше. Как правило, верит тем же самым людям, которые сказали первую правду. Теперь-­то она уже фактическая, настоящая, самая правдивая правда в мире. Первый попавшийся служитель веры убеждает в правоте своей правоты. Чем дальше в лес, тем толще правда. И так до бесконечности или до шизофрении.

Факты политического характера тоже принято называть правдой. Их, как правило, бывает несколько, притом одна правда часто полностью противоречит другой. Всё зависит от того, кому начать верить.

— Кто взорвал башни в Нью Йорке?

— Как кто? Басурмане, конечно.

Но это только одна правда.

— Зачем убили дядю Кеннеди? Кто развалил страну СССР?

Если придать любому факту политическую окраску, то можно запросто уйти от ответа. Хренов сторонился политики изо всех сил, не ввязывался в пустые споры. В эту решающую для жизни минуту (а такое частенько бывает) лучше не спорить о политике даже с собой.

Свет далеких галактик летит до наших малозначимых глаз миллионы, а порой миллиарды лет. За такой немалый срок с самой галактикой может многое приключиться. А спросить не у кого. Она может поменять цвет, ориентацию, превратиться в газ. Ее даже могут съесть голодные черные дыры. А мы сидим тут и воображаем божественную первозданность созвездий ночного неба. Два медведя, рыбы, бог Орион и красавица Кассиопея. Прелесть просто!

А есть во вселенной нашей и совсем странные вещи. Их не то что видеть или слышать, никакими телескопами и приборами не обнаружить. Они есть, они фактические, но никак себя не проявляют, и даже считается, что проявить не могут в принципе. Темная материя с энергией того же цвета. Говорят, из них состоит почти вся вселенная! Предки недавние, всего каких-­то сто лет назад, ни сном ни духом не ведали про такое и жили себе припеваючи. Для них темного было почти на вселенную меньше. Возможно, что для потомков еще лет через сто на необъятных просторах космоса снова наступит свет, любовь и полное понимание. Может, кто-то из них задумается, что такое «понимать» и как относиться к фактам, в которые надо слепо верить. А пока в 21-м веке ‒ темнота. Иллюзия.

Мысли о значимости фактов прошлых лет и современности увлекли Хренова на пару секунд. «А где же справедливость?» ‒ подумал он. Вожди народов и прочие деятели тянули одеяло на себя, даже когда мудро скрывали это от подчиненных. Должно же быть что-то хорошее, доброе, вечное, ради чего люди вели армии в бой, кидались на амбразуру танков, переворачивали целые страны и взрывали атомную бомбу.

————————————————

За окном 26-го этажа работали адвокаты. Вся суть их профессии сводилась к защите торжества справедливости. Не бесплатно, естественно. Справедливость ‒ это вам не мешок картошки. Она ‒ дороже всего. С одними адвокатами, ясное дело, полное торжество справедливости не создать. Требуются судьи, прокуроры, тюрьма и полиция. Даже Министерство справедливости. Но главное – требуется вера в справедливость, в то, что она, родимая, существует и будет существовать.

Василий был в философском настроении ума, и механика поддержания справедливости его не интересовала. А теоретическая суть сводилась к некоему списку правил, не очень длинному в корне своем (что-­то типа «убивать и воровать ‒ плохо»), но обросшему бесконечными статьями с номерочками. Это называлось законом. Он считался истиной в первой инстанции. Был суров и справедлив. С ним, как ни странно, можно было и убивать, и воровать, и творить всякие другие бесчинства. Главное ‒ найти правильную статью и пометить свои действия волшебным словом «легально». В соответствии с законом. Так, легальный полицейский, задумавший пострелять по плохим людям на улице, считался справедливым. Армейские солдаты, стреляющие в людей по команде своих командиров, не то что легальны ‒ герои! Полицейские и солдаты ‒ суть машины. Добрая половина из них, скорее всего, даже тест Туринга на наличие человеческого интеллекта не пройдут. Если, конечно, не будут сами этот тест проводить. Но тогда обычные люди не пройдут, пока в армию не запишутся. Машины, исполняющие правила, интересны не более, чем банкомат, выдающий денежные купюры.

А откуда пришли эти правила? И, собственно, почему, если на двери написано «Выхода нет», нельзя выходить? Ведь если выхода действительно нет, то и писать такое совершенно незачем. Глупости какие люди пишут на дверях! Выход есть всегда! Откуда у писателей наддверных знаков есть право указывать всем остальным участникам жизни, куда надо следовать, а не то справедливость не заставит себя долго ждать?

Логическая цепочка ведет на самый верх общественной пирамиды. Власть ‒ вот источник и причина справедливости! У власти существует много отговорок:

всё это для общего блага;

мы давным-давно так договорились с обществом;

нужен порядок, потому что человек человеку ‒ вор, хоть и брат, и товарищ;

неизбежна анархическая война всех со всеми;

справедливость дана свыше.

И еще пара тысяч подобных выражений.

Удивительно, но суть справедливости постоянно меняется подобно историческим фактам. И длится это уже тысячелетиями. То, что было справедливо всего пару сотен лет назад, катастрофически незаконно сегодня. И наоборот. Где основа? Где тот фундамент, на котором можно стоять, не боясь, что он развалится от дуновений весеннего ветра? Скажут потомки наши неблагодарные: «Какие же дураки были люди в прошлом ‒ стреляли, воровали, взрывали, властвовали, навязывали свою волю другим. И ради чего? Ради какой-­то собственной иллюзии!» Как ­же хочется растолковать им, бестолковым, что мы с полного разрешения закона это делаем. Легально! Справедливости ради. Боюсь, не будут слушать они.

Власть всегда права, потому что она уже там, у власти.

Хренов был далек от мысли, что все правители, политики и прочие лидеры общества ‒ эгоисты и негодяи. Хотя встречались и такие. Это потребовало бы от него изобретения некой новой шкалы, новой точки отсчета справедливости. А значит, уподобиться самим правителям и их принципам, втайне захотеть встать на их место со своей новой справедливостью. Так поступают революционеры. До такого опускаться Вася не хотел. Ни в душе, ни в мыслях он не был революционером. Знамена, барабаны и революционные речевки пионерского прошлого надоели на всю оставшуюся жизнь.

Властители ‒ стражи иллюзии справедливости (обычно в корыстных целях собственного эго, не более). Но иллюзия справедливости не в них самих, не в поступках или законах, не в страхе мер пресечения несправедливости. Она в головах добровольно подчиненных людей. Без нее власть просидит на троне своем не дольше пары недель.

Васе было некого бояться. С этой крамольной мыслью в голове он продолжал стремительно пикировать, так и не рассказав о сути справедливости адвокатам, которые кропотливо занимались художественным шитьем своих бесконечных дел.

———————————————-

Весь 25-­й этаж занимал Клуб молодых патриотов. Его поддерживали деньгами властители общества и прочие прохиндеи, как настоящие, так и будущие. Стены и даже потолок были украшены символами верности городским властям в стиле постмодернизма. Васе это навеяло почти забытое детское прошлое с барабанами, горнами и красными галстуками. Надо заметить, что раньше люди были поскромнее.

Как известно, если один человек поклоняется вымышленным химерам и несет чушь, его считают дурачком. Иногда посмеиваются над ним и даже сторонятся. А если бы в кучку “сгрудились малые”, то ему, дурачку, ничего не осталось бы, как последовать завету пролетарского поэта: “Сдайся враг, замри и ляг!”.

Многие сумасшедшие не считают себя таковыми. Главное ‒ дать вектору сумасшествия единое направление (даже не важно какое: на Запад, на Восток, на воображаемых внутренних врагов), и дело в шляпе. Толщина вектора патриотического сумасшествия запросто перекроет все другие логические измерения реальности. И если вам скажут, что у вектора не бывает толщины, – не верьте! Это – враги. Они подло лгут в угоду геометрии собственного пространства. Толщина вектора быстро захватывает массы горожан, сметая всё на своем пути. Немногочисленные голоса разума быстро попадают в специально отведенный пятый угол и содержатся под пристальным наблюдением. Как психи.

Большинство жителей (говорят, их 85%) именуют себя здравомыслящими и гордо стерегут горизонты иллюзии патриотического сумасшествия. Часто с оружием в руках, флагами и военными танками на площади. Им так проще. На все 25 бед ‒ один ответ. Как бы плохо ни было, какими бы вязкими ни были местные болота лени и головотяпства, какими бы безмозглыми ни оказались вожди городской нации, вектор патриотического сумасшествия ‒ великая гордость. Его защищали еще прапрабабушки в железных шлемах, на конях и с большой дубиной в руке. За него сражались последующие поколения прадедушек с гранатами. По крайней мере, так говорили на уроках политической истории и по ГорТВ.

А сейчас очередь современной молодежи защищать рубежи. Пора песню запевать! А не запоешь ‒ моментально задушат и убьют. И болота высушат. И во что тогда верить? Чем гордиться? Важно попасть в иллюзию патриотического сумасшествия как можно раньше. Собственно, затем этот клуб на 25-­м этаже и создан. Можно, конечно, и потом. Но это немного сложнее. Говорят, иллюзии все возрасты подвластны. Изнутри она кажется абсолютно реальной, единственной, настоящей, имеющей, так сказать, морально-­исторический смысл и исполняющей исключительно передовую миссию городской нации. О как!

Вася не посещал клуб, но был патриотом. Патриотом всего большого шара, который сейчас стремительно летел ему навстречу. Рождение человека около того или иного болота, горы, пустыни и даже океанских берегов не делает эти особенности ландшафта «своими», как например, личные часы или автомобиль в момент покупки. Перед этими ландшафтами также не возникает чувства долга, подобно взятому в рассрочку кредиту. Можно с выражением читать национальные стихи, плясать, подпоясавшись кушаком, петь песни, прыгать из бани в снег и даже покорять звездные пространства на космических ракетах местного производства. Не грех восхищаться достижениями, испытывая здоровую гордость за соболотников прошлых и настоящих эпох. Но зачем, зачем нужны эти вымышленные линии и пограничные посты с охраной? Патриот Хренов не до конца понимал, от кого и зачем нужно защищать географические границы собственного болота. Более того, почему, собственно, оно собственное? Только потому, что так сказали властители очередной болотной империи с нефтяными запасами? Самозванцы! Захватили в свои руки право навязывать долги. Но ведь никто никому ничего не должен, если добровольно не брал взаймы. Горы, моря и все болота мира ‒ общие. А линии между ними ‒ результат дележки собственности среди царьков местного масштаба. Иллюзия.

—————————————————-

На 24-­м этаже оказался целый Парк развлечений! Кто бы знал! Не такой, что с горками, аттракционами и скоростными каруселями (он бы просто не уместился в пространстве от пола до потолка), но очень на него похожий по смыслу. Люди сюда приходят, чтобы отвлечься и забыться. Да и время так быстрее бежит: не заметишь, как день прошел. А то и неделя. А то и год. Никаких мыслей. Они тут запрещены и крайне неуместны.

Еще в Древнем Риме плебеи постоянно просили хлеба и цирков. Не таких, которые с клоунами в длинных башмаках и с красным носом, а по-­настоящему зрелищных, с боями гладиаторов не на жизнь, а на смерть. Ради развлечений. Потому и дошло до наших времен выражение «хлеба и зрелищ». Базовые потребности. Норма жизни. Ведь накормленный и развлеченный плебей склонен меньше думать и уж точно не пойдет бунтовать. Он будет тихонечко работать в своем офисе, набирая на папирусной бумаге архаичные таблицы с цифрами урожая баранов в прошлом месяце и с прогнозами на месяц следующий. Потом проведет заветные домашние часы у семейного очага. Потом поспит. А завтра снова повторит то же самое. Без развлечений плебей опасен! Он может запросто начать думать, а то и сомневаться в справедливости существующего порядка. Особенно во множестве своем. Неразвлеченная масса хаотична, непредсказуема и бесконтрольна. Никакого хлеба не хватит. Даже с маслом.

Взамен аттракционов посетители парка надевают на глаза движущиеся картинки, в которых пинают мяч и катаются с палками по льду. «Гоооооооол!» ‒ громко кричит в микрофон комментатор в порыве страстей. И всего лишь секундой позже, как-будто в продолжение: «О нет, достопочтенные дамы и господа! Великодушно извините за невинную оплошность восприятия моего. Штанга!» Гол был всего лишь иллюзией. «Нет, уж если гол, так гол!» ‒ настаивают господа. Дамы требуют штангу. Бывает, движущиеся картинки дерутся, непонятно почему, потом поют веселые песни, часто невпопад и всегда без смысла, пьют горячительные напитки, ведут нескончаемые политические дебаты на веками не меняющиеся злободневные темы, танцуют без остановки и иногда даже ругаются нецензурно. Развлекаемые быстро воображают себя на месте развлекателей, вживаются в роль и забывают, где они. Забывают зачем, когда, кто, кого и почему. Тут так принято. Это и есть развлечения. Более точно ‒ отвлечения. Фактически, развлекаемые сидят в кресле и отчетливо осознают тот факт, что они в иллюзии. И это не обязательно скрывать умными словами, не говоря уже про мысли. Они даже не замечают несущегося со звуком фанеры Васю ‒ мало ли что там летает.

—————————————————-  

В солидном офисе на 23-м этаже сидели респектабельные бизнес-ориентированные мужчины и женщины в строгих костюмах темных цветов. В каждую секунду, даже ту, когда Хренов пролетал мимо, множество денежных знаков из множества виртуальных кошельков, рассеянных по миру, перетекало в немногочисленные виртуальные карманы владельцев офиса. Делался бизнес, где время ‒ деньги.

«Разлетались тут философы, ‒ послышалось негромкое ворчание. ‒ Делом надо заниматься, а не думать, что попало. Реальность! Знаете вы, что такое реальность? Реальны лишь деньги. А там, хоть Феррари с Ламборгини, хоть домик на островах под пальмой, хоть красавица заморская… Можно даже президентом стать. Эго поднимется до уровня собственного небоскреба в Лас-­Вегасе. Вот она, объективная реальность, данная нам в ощущениях долларов и фунтов на счете».

А на экране всё прыгали цифры продаж со множеством зеленых и красных нулей. Курсор судорожно летал из одного угла в другой. Неотвратимо приближались дэдлайны. Мировые рынки акций вели себя, как всегда, непредсказуемо. В момент появления и первоначального бурного роста богатство плодоносило смыслом сугубо материального характера. Его можно было измерить простыми зелеными цифрами. Со временем уровень богатства и его рост перестали менять качественную картину. Нужен был рост роста и так далее. Достаточно быстро наступило полное насыщение, а нового смысла не появилось. «Глупые какие, ‒ подумал Хренов. ‒ Зачем им всё это? Зачем это соревнование, кто больше ухватит, эта вечная гонка за какими­-то банальными материальными излишествами? Зачем эти супермашины, суперсамолеты, острова и домик с завистью соседей? Мне вот сейчас абсолютно ничего не надо. Скажут “На, Вася, феррари красный, быстрый, мощный, как 500 лошадей”, а мне это незачем. Переосмыслил я ценности. А, может, сейчас просто время неподходящее? Нет, не надо. Это ‒ иллюзия. Она только кажется реальной, да и то не всегда».

В то время как менеджеры среднего звена мечтали подняться по карьерной лестнице и купить феррари, сотрудники более низших порядков стучали молотком по гвоздям, строили кирпичные стены, пекли хлеб, водили самолеты и пилили лес. В общем, делали то, что обычные люди обычно делают с 8 утра до 5 вечера. Все они жили в иллюзии, не осознавая того. В этой самой их банальной обычности и был некий тайный смысл. Хренову не хотелось его нарушать. Тем более, что ни хлеб, ни самолеты его в данные секунды не интересовали.

——————————————————

Из открытого окна на 22-м этаже послышались крики: «Солипсизм! Летит тут, не видит никого, кроме себя. Не от мира сего. Псих! Диагноз ему в лоб». Голоса звучали визгливо и крайне подозрительно. Здесь располагалась психбольница под модной вывеской «Ментальная клиника». На стене еле заметно покачивался портрет бородатого дядьки с сигарой. Ни на кричащих людей, ни на Хренова портрет не смотрел. Он обычно принимал пациентов глядя в сторону, чтобы не вызывать раздражения и видеть чистую картину восприятия мира, точнее, пытаться видеть. Для того, чтобы объективно видеть картину мира, надо самому быть приличным психом.

Вася помнил откуда-­то из книжек, что слово «солипсизм» было отчасти ругательным, отчасти загадочным. Обзывали им людей, сомневающихся в наличии объективной или какой­-либо другой реальности. Нет, мол, мира. Я ‒ один, и всё тут. А люди, деревья и даже галактики, где летают космонавты, ‒ выдумка, плод моего воображения. Захочу ‒ и поменяю местами черные и белые дыры. И никто на свете не помешает мне это сделать. Потому что нет никого на свете, кроме меня.

Хренов никогда не считал себя выше других, да и не был он солипсистом, как это могло кому-то показаться. Ведь он точно видел этажи, мимо которых летел, и слышал, как на одном из них кто-­то крикнул ругательное слово… Не собственное же это его воображение! А вот на иллюзию это очень даже походило. Как у фокусника, показывающего несуществующие карты, распиливающего пополам живую даму и летающего с подручными зайцами под потолком. Даже поставив на лоб диагноз и напичкав умными таблетками, психиатры вряд ли смогли бы помочь Васе. В лучшем случае обществу был бы возвращен строитель капитализма, готовый к труду, обороне и воспитанию собственной семьи. Этакий ручной законопослушный обыватель средних масштабов 21-го века. И 22-го века, наверное, тоже. Несмотря на все предсказания поэта Фридриха Ницше, люди так и не перерастают в суперчеловеков. Знатоки психиатрических профессий в большинстве своем решили называть людей словом «нормальный». Самые умные из них, однако, догадывались, что людям типа Васи не нужны ни диагноз, ни помощь. Да и поздно уже.

—————————————————-

На 21-­м этаже по иронии судьбы забыли закрыть кран с водой, из-за чего случился великий потоп. Образовалась большая воронка – Воронка Семейного Благополучия. В нее попадали все или почти все, кто был поблизости. Водоворот захватывал личности, и они практически моментально забывали свою прошлую суть, видя новые горизонты в каком­-то совсем другом, ранее не известном, но притягательном свете. Личности знали о воронках от родителей, друзей и знакомых. Сами они были прямым продолжением предыдущих водоворотов, и так продолжалось из поколения в поколение.

Не стоит думать, что все люди ‒ личности. Многие всю свою бессознательную жизнь так и не задумываются о собственном существовании и не подозревают о таком, казалось ­бы, простом факте. Они попадают в воронки, как им кажется, случайно и безо всяких на то причин. Течение несет их по большой реке, пока не вынесет в море, которого они почему-­то боятся и называют старостью.

Реки бывают прямые и извилистые, вертлявые в направлении, особенно в начале течения своего. Бывает, что две реки сходятся в одну, а по ее берегам цветет небывалой красоты морковь. Ее высокие ветки и размашистые листья заслоняют небо, а цветы привлекают необычным свежим ароматом. Кажется, что в ней какая­-то новая сила, доселе неизвестная реальность. Желто-­оранжевый дурман буквально сводит людей с ума, если посмотреть со стороны. Морковка, между тем, ‒ очень капризное растение. Требует только чистой воды, много солнца, простора на грядке и еще чего-­то необъяснимого.

Бывает и так, что река расходится на два русла, и заросли морковного наваждения теряют свой цвет, желтеют и вянут на корню. На таких берегах можно заметить необычно много зайцев и огородников с лопатами. Однако тех и других ждет лишь разочарование ‒ иллюзия ожиданий: нет ничего, что можно было бы выкопать, положить в мешок или съесть. Но надежды они не теряют! Особенно зайцы. А огородники могут бесконечно говорить на темы морковные, частенько придумывая всякие небылицы пошловатого содержания.

Прямо по течению реки встречается Озеро Практической Надобности. Тут по берегам морковка не растет, даже когда землю посыпают химическими удобрениями. Озеро это ‒ не грядка какая­-нибудь. Оно для другого: вокруг него нужно строить дом с мебелью и сажать деревья. Хотя больше по традиции — тут и так леса много. Место невероятно удобное, но самое главное ‒ его почва придает смысл всему происходящему, в том числе и прошлым мечтам о морковном счастье. Вся предыдущая реальность была именно для прибытия сюда, как бы ни приукрашали этот факт лирики и драматурги прошлого.

Озеро, расположенное прямо по течению реки, не заметить или обойти просто невозможно. Из озера вытекают совсем маленькие, еле заметные на первый взгляд ручейки. Существованием своим они целиком и полностью зависят от озера. Высохни оно ‒ и дождевой воды хватит разве что на день-другой. Но накопленной воды много, и потому бегут ручейки в разные стороны и разливаются всё шире и шире, превращаясь в полноводные реки. Однако нередко забывают они истоки свои, а также меняют русла и страны протекания. Бегут среди российских полей, американских каньонов да и много где еще – мир большой, и вода везде нужна. Она ‒ одинакова по сути своей и химической формуле H2O. В реках этих ‒ весь смысл будущего.

Нередко Озеро Практической Надобности теряет свою полноту, иногда вообще высыхает. Правда, бывает и так, что новые полноводные реки подбросят ему каплю, ­другую, а то, глядишь, и дождик пройдет. Но это уже не так важно. Озеро, долго пребывавшее в иллюзии своей надобности, так к этому привыкло, что менять смысл своего существования у него уже не получится. Да и незачем. Поддерживая круговорот воды в природе, практически все реки и озера на пяти континентах пребывают в иллюзии собственной надобности. Так было давно, наверное, всегда.

Теплыми летними вечерами можно долго любоваться морковными полями вдали, глядя в бинокль большого оптического разрешения из маленького домика на берегу. Туда, к небольшой тихой заводи иногда приходят черти и неторопливо крутят рогами черный виниловый диск со скоростью 33⅓ оборота в минуту. Эти исчадия сатаны коллективно балдеют под старомодный мотивчик «Иллюзия любви» Фрэнсиса Лея и чертовски нестройно подпевают. Некоторые даже по нотам:

Сентиментальные, бестии! Практического толка от них нет совсем. Только и умеют, что петь, плясать да козни строить. Никакой ответственности. Нельзя так, нельзя.

—————————————————

На 20­-м этаже внимание Васи привлек неоновой рекламой дорогой элитный ресторан «ѢѢ». В этом названии было что-­то исконно русское и в то же время некий налет старины. Буква «ять» встречается в конце слов только в старинных книгах, а тут аж две подряд и одновременно. «Дабл», как говорили злопыхатели-­западники.

Каждый театр начинается с вешалки. Каждый ресторан ‒ с обширного меню и карты вин. Как ни крути, все вешалки мира однообразны по сути своей. Меню же отличаются великим разнообразием и разбросом цен.

Еще в очень недалекой древности, когда даже сильные мира того не владели скрижалями Эпл, переключателями каналов ТВ и кнопками A и B игровых консолей Экс Бокс, а танцовщицы, факиры и фокусники прилично поднадоели, иллюзия вкуса, хочешь не хочешь, развлекала каждый день и не по разу. Повара­-кудесники были в большом почете. Изысканность вкусовых развлечений прогрессировала полным ходом наравне с воздухоплаванием и космонавтикой. Даже немного опережая.

Однако в городе Васи Хренова уже давно свирепствовал капитализм. Невидимая рука шотландца Адама Смита выгоняла людей на работу, заставляя производить нужные всем товары и предоставлять еще более востребованные услуги. Та же самая рука (а, может, и другая – Смит не был одноруким) подталкивала человека в спину, чтобы он мог получить как можно больше калорий в единицу времени, потратив при этом как можно меньше денег. Это, конечно, в теории и в обеденных забегаловках на улице. Калории нужны всем. Одним святым духом от природы не отделаешься. Проворные торговцы быстро поняли, что, создав иллюзию вкуса, можно быстро наполнить калориями организмы рабочего и мещанского сословий. Возможно, даже и колхозной интеллигенции, притом по сносной цене. Так сказать, и мыши целы, и кошки сыты. Для ощущения поедания бутерброда и картошки (а это всё, что нужно среднему потребителю на обед) совсем не обязательно выращивать реальные продукты, как это делали тысячелетиями ранее. Аромат рыбы или брусничных ягод запросто создается химической формулой. Удобно! Плюс экономия финансовых средств на каждом шагу. Законно заработанных средств, заметьте. На сбережения можно купить новый телевизор.

Но «ѢѢ» на 20-м ‒ это не какая­-нибудь дешевая забегаловка. Сюда простые люди на такси не ездят. Здесь подают блюда из овощей, мяса, рыбы и из чего-­то морского непонятной формы, приготовленного специально привезенным для этих целей китайцем. Карта вин покрывает всю географию зарубежных стран и их окрестностей. Один из главных деликатесов ‒ вино «999» розлива 1982 года непередаваемого особого цвета и запаха. Французские гурманы, эти настоящие ценители ароматного бордо и игристого шардоне, давно мечтают побывать в «ѢѢ», но дороговато им тут: курс валют невыгодный. Да и добираться далеко.

Для местных людей, в силу кошелька попавших на 20-­й, создается вкусовая иллюзия другого порядка. Но это только иллюзия. На самом деле тут всё то же самое, что и во всех забегаловках города, но только не для всех. Часть иллюзии ‒ белые скатерти и шикарный вид из окна на городские просторы внизу. А самое главное ‒ взгляды других посетителей, отраженные в собственных глазах: «Могу позволить себе “Дабл Ять”, иллюзию эту»!

—————————————————

Рабочие столы издательства «Верный путь» по праву занимали всё свободное пространство на 19-м этаже, за исключением углового кабинета главного редактора. Газета «Путь» существовала здесь уже давно, но в связи с поворотами последних десятилетий и неоднозначностью суждений пришлось добавить в название слово «Верный». Для уточнения. Как известно, бумажные газеты сейчас не очень популярны, а молодежь вообще не знает, как ими пользоваться. Чтобы идти в ногу со временем, в издательстве «Верный путь» поставили на столы компьютеры, создали интернет­портал, запустили радиовещание и трансляцию новостей по каналу ГорТВ с одноименным названием. Всё это забурлило благодаря наличию соответствующего сертификата (полный номер 31415926535­-ЕЦФМГ), зарегистрированного в Едином Центре Федерального Министерства Глупостей.

«Верный путь» каждый день рассказывал обо всём на свете ‒ о погоде, о фактах большой и средней политической важности, о курсах денежных знаков, о врагах и их разновидностях и даже о том, как быстро продать козу или выйти замуж. Путисты твердо верили в однозначную правдивость всего, о чем вещали. Они создавали информационное поле ‒ этакое новое оружие века.

Верили этому и благодарные слушатели, читатели и особенно смотрители. «Верный путь» поддерживал некую фактическую реальность, сомнения в которой были совершенно неуместны. Реальность эта запросто могла существовать сама по себе, не требуя подтверждений или опровержений извне. Даже само «извне» в какой-­то момент стало излишне.

Среди прочих СМИ (средств массовой иллюзии) именно «Верный путь» выделялся прямотой, верностью (откуда, собственно, и появилось название), а также необыкновенной доступностью изложения широким народным массам, казалось бы, сложных аспектов бытия. Равное среди равных, оно заслуженно было первым по популярности СМИ в городе. Чем больше люди читали, смотрели или слушали «Верный путь», тем больше им хотелось это делать. А ведь такое заслужить непросто!

Среди путистов попадались такие, которые вечером тайком травили анекдоты крамольного содержания то про дождь, который не пошел, как предсказывали, то про старого козла, который всем надоел, а то и про сам «Путь»! В анекдотах высмеивалась и ставилась под сомнение реальность «Пути» в информационном поле со всей его, казалось бы, непререкаемой однозначностью. Нет, на работе, будучи профессионалами высшего класса (а других тут и не держали), путисты, конечно же, выполняли свое нелегкое дело на все сто. Глядя на их публикации и даже в глаза, ничего, кроме твердой уверенности в «Верный путь», не возникало и не могло возникнуть. Создавать массовые иллюзии для других и самим верить в них, даже временно, ‒ высший пилотаж профессии. Говорят, самые успешные шпионы и предатели искренне верят собственному вранью, а потому неуловимы.

Хренова не очень интересовали предсказания дождей на полях врагов. Он видел массы людей отдельно взятого города, живущие в собственной коллективной иллюзии, но не мог с этим ничего поделать. Это была данность. Да и что можно с ними поделать? Рассказать про то, что из центра шара не видно шар? Что есть другие шары? Что вообще никакого шара нет и не было? Не поймут, да и побить могут. А даже если и поймут, то только как иллюзию новой реальности. Переименуют информационный канал в «Новый путь» и повторят те же самые грабли, только в профиль. А смысл? Ведь недаром сумасшедшие на 22-­м этаже не знают, что они сумасшедшие: дирекция делает для этого всё возможное. Так лучше всем.

—————————————————-

На 18-­м этаже поселились астрологи и наркоманы. У первых прогнозы, лекции и книжки продавались не очень хорошо, и потому приходилось делиться уголком под потолком. У вторых со средствами на существование всегда было, мягко говоря, худо, и потому они были рады любому закрытому от посторонних глаз (особенно глаз закона) потолку. Наркоманы не были противниками закона ‒ им было всё равно. А вот он их как-­то недолюбливал. Так сложилось исторически. Во все времена правители, самоутверждаясь, использовали монополию на иллюзии. Это ‒ неотъемлемая часть легального порядка вещей. Сурового и справедливого.

Поначалу астрологи и наркоманы построили посреди этажа стенку эзотерического непонимания. Особенно настаивали на разделении физического пространства астрологи, среди которых были представители смежных профессий, шарлатаны разных мастей и даже умные люди с университетскими дипломами. Ответ наркоманов был прост: «Ах, делайте, что хотите! Можем даже эзотерические кирпичи вместе потаскать на стройку. Только недолго. Но вот если ровную стенку хотите, то уж лучше сами. У вас там карты, звездные линейки и измерения. А у нас сами знаете что».

И астрологи, и наркоманы, и даже примкнувшие к ним разнообразные читатели мыслей на расстоянии общались с космосом. Они делали одно и то же, можно сказать, общее дело, но по-разному. Понятно это стало, когда от стенки отвалилась пара эзотерических кирпичей. То ли раствор эфирный пересох, то ли каменщик был недобросовестный. А может, это была команда из космоса (этого, по крайней мере, никто из присутствовавших не отрицал). Увидев настоящую суть друг друга, попробовали убрать еще парочку кирпичей. Оказалось, что это совсем несложно. А вообще, зачем эту стенку строили? Ну-­ка, где тут большой молоток! Сказано ‒ сделано.

Эзотерики всех пространств, объединяйтесь! Нашли какой-­то старый зеленый флаг (про цвет были возражения со стороны наркоманов, но всё же договорились), на котором что-­то подобное уже было написано. Подправили пару букв и повесили на потолок. Космос един! И общаться с ним надо вместе. Дух коллективизма. «Нам космос строить и жить помогает» ‒  послышалось из глубины комнаты. Откуда эти заклинания? Наверное, наркоманы чертовы придумали. Накололись марихуаной своей, несут неизвестно что.

В подтверждение чистоты мышления и авторского права последними была предоставлена старая пластинка на 40¼ оборотов в минуту красного цвета с переходом на сине-голубой оттенок с левой стороны круга. Ну и с песней похожего содержания. Не все слова совпали, однако довод был очень убедительный.

Увидев Хренова за окном, обитатели 18-го этажа сказали почти одновременно: «О, наш летит!». «Это какой ­такой ваш?» ‒ возмутился Вася, который не считал себя ни наркоманом, ни астрологом. И вообще, к подобным шуткам он относился очень отрицательно. В космос ракеты межпланетные летают, телескопы глядят. Там взрывы, звезды и сверхэнергии всякие. При чем тут наркоманы?

Вася никогда не хотел, как многие подростки его поколения, стать космонавтом. Да и не взяли бы всё равно. Зато он умел запросто создавать любые иллюзии в любой обстановке, даже в данной. Он их и раньше создавал, только делал это не так быстро ‒ времени было полно, а осознания мало. Да и травка попадалась не всегда хорошая. Хотя, как оказалось, она совсем и не обязательна – просто часть иллюзии. И не более. Некая входная дверь с размытыми очертаниями и запахом скунса. К тому же не единственная. И вообще, почему туда нужна какая-­то дверь? От кого запираться-­то? Иллюзии доступны всем, всегда и совершенно бесплатно, без билетов. А то продавцы билетные ‒ все шарлатаны и прохиндеи. Самый первый из них, тов. О.Бендер, продавал билеты в Провал, не имея никакого представления о том, что это такое.

А вот от злоупотреблений алкоголем действительно лучше воздерживаться. Дольше жить будешь в объективной реальности и согласно общественно-­моральному устройству.

Не понимал Вася ранее, а вот сейчас понял: иллюзию космоса можно создать гораздо проще и быстрее, не летая далеко и не строя межгалактический телескоп. Есть много альтернативных и более древних способов, чем формулы Циолковского и Гагарина. Конечно, лететь на ракете престижно и почетно. Покажут по телевизору, забросают цветами, будут носить на руках, дадут медаль. Даже убить могут ненароком. Завистники кругом, что поделать. Но поскольку, как утверждают эти пытливые умы на 18-­м, космос един, их ощущения и фундаментальные исследования фактической реальности принципиально не отличаются от первопроходцев звездных орбит. Дело в мелкой семантике и игре слов. У каждого своя иллюзия. А когда много людей видят похожие иллюзии, то это ‒ коллективный опыт, работа команды, так сказать.

Астрологов и наркоманов много, а говорят примерно одно и то же.

—————————————————

На 16½ этаже  обитал Средний Класс. Говорят, в городе он был самым многолюдным, что приносило в казну основную часть налогов. В каком-­то смысле Средний Класс был опорой общественного устройства.

Пол на всем этаже был расчерчен по-линейке на квадратики разных размеров. В каждом из них люди построили собственные картонные домики, почти игрушечные, огражденные заборами. Такая глупость все эти домики с каминчиками! Рядом зеленели маленькие деревья и трава. Тут и там были разбросаны почти игрушечные магазины, кинотеатры, офисы и спортивные стадионы. Разноцветные почти игрушечные машинки перевозили людей от дома до магазинов и обратно. Такая что ни на есть повседневная жизненная реальность продолжалась на 16½ этаже уже давно.

Основой Среднего Класса была иллюзия собственности. Иногда ее называли материальным благополучием. Среднеклассники твердо стояли на ногах, с гордостью указывая на собственный (именно собственный и никак по-другому!) картонный домик с фонтанчиком у входа, широким экраном телевизора на стене и автомобилем минивэн марки Lexus в собственном гараже.

Среднеклассные женщины в свободное время посещали клубы восточной гимнастики и гордились отсутствием жира по бокам. Их украшали средние наряды из переплетения золотых и бриллиантовых ниточек. Среднеклассные мужчины, эти истинные добытчики материального мира, гордились продвижением по служебной лестнице и стабильностью положения. Их украшали названия профессий и должностей, дорогие часы и завистливые взгляды соратников по этажу.

На этом этаже все работы были хороши. Одни приносили много денег и подпитку для собственного эго работающего, но имели мало смысла. Другие были со смыслом, но малооплачиваемые. Прагматический баланс находился посредине, а недостающую половинку всё равно приходилось наверстывать.

Среднеклассники понимали, что яхты под парусами от Lamborghini им не светят. И на 23-­й этаж их просто так не пригласят ‒ там своих хватает. Материальная иллюзия другого полета, хотя той же самой вещественной сути. Да и не надо! Домик бы получше, комнаток побольше, автомобиль мерседес, позеленее травку у порога, детей через университет провести да отправить в их собственное среднеклассное путешествие. Все прагматики так поступают. Вполне довольные на вид, даже улыбающиеся, они могли увлекаться разговорами о политике, долго рассуждать о вкусной еде, успехах местных спортивных команд, автомобильных марках и выгодных тарифах мобильных телефонов. Прекрасная половина общества часто обсуждала моральные устои супружеских пар соседей среднеклассников и знаменитых актеров кино.

Вся красота и многообразие мира в представлении обитателей этого этажа сводились к одной реальности — зоне их личного комфорта. В нее входило только то, что можно построить, потрогать, надеть и поставить в гараж на зависть другим обитателям. Бездонным пространствам и галактикам персональной вселенной просто не оставалось места. Личный космос был скрыт от телескопов воображения плотными облаками практической необходимости и считался уделом людей чокнутых, не от мира сего.

Иллюзия прагматиков средней руки состояла в том, что окружавшие их предметы, люди, отношения, заслуги и даже трава у дома принадлежали им постольку­-поскольку. Ведь надобность всего и всех, даже самих среднеклассников, могла быть только практической. Стоило потерять работу, не заплатить по кредиту, как дом ‒ тот самый, с фонтанчиком и прибитой на стенке большой картиной ‒ невидимо и стремительно уходил из категории «мой» в какую-­то другую, менее привлекательную.

Отношения собственности и семейных обязательств в корне своем были чрезвычайно практичные, несмотря на все золотистые побрякушки символического характера. Они долго строились, но быстро рушились. Примерно, как карточный домик. А какой прагматик строит собственный дом, эту основу основ мироздания, из игральных карт? Да практически каждый!

Кроме них, как оказалось, ничего никогда на 16½ этаже не было, быть не могло и даже не ожидалось. Понимая свое место в жизни, единственная надежда была на подрастающее поколение. Ради них всё и было на просторах этого этажа ‒ и домики, и качели, и спортивные секции, и школы. Вот вырастут, выучатся уму-­разуму, заведут свой домик картонный неподалеку…

Сказать по правде, карьера мещанина никогда особо не привлекала Хренова. Скучно с вами, господа. Скучно! И дамы тоже.

————————————————-

Пролетая 15-й этаж, Вася вдруг ощутил эйфорию вечного беззаботного существования. Здесь и сейчас! Без оглядки на время! Что вообще такое, время это? Кто его придумал и зачем? Не смотреть на циферблат часов и не считать календарных лет, а просто бесконечно лететь с огромной скоростью куда-то в неизвестность. Жизнь казалась вечной. Полет — всё. Цель — ничто. Так было всего лишь долю секунды назад. Но почему, почему именно сейчас об этом подумалось? И нельзя ли эту мысль открутить обратно, забыть? Нет. Нельзя. Рукописи обладают противопожарными свойствами, а мысли не забываются. Они приходят почти что случайно и живут потом вместе с нами все оставшиеся этажи.

Как первые годы детства затерялись в памяти, так и средние этажи подкрались совершенно незримо. В какой-то момент Хренов поймал себя на исключительно новой для себя мысли — большой отрезок полета уже позади, хоть смотри на циферблат, хоть нет. Он прошел незаметно, как иллюзия. Остались только мысли о нем, мысли о тогдашних мыслях и чувствах, да несколько черно-белых фотографий на память. А был ли он вообще? Если так дальше пойдет, то ведь и от теперешнего “сейчас” ничего не останется.

Говорят, на середине любого пути приходит некое осознание его сути, что почти недоступно в начале и абсолютно понятно, но равно бесполезно в конце. Хренов слышал об этом от знакомых, где-то что-то читал, возможно видел похожие сюжеты в кино, но никогда не придавал особого значения. Его удивляло, как можно ни с того ни с сего начать украшать свой образ дорогими игрушками для взрослых, домами, часами, титулами, важничать в костюме и галстуке и в то же время подражать молодежи в джинсах и футболках. Шутили еще, что размер лысины с лихвой компенсируется дороговизной и крутостью автомобиля (если позволяют деньги), а также молодостью белокурой девицы на пассажирском сиденьи. Зачем люди именно в этот период так отчаянно стремятся взвинтить собственную значимость, что со стороны часто выглядит безнадежно и по-клоунски смешно?

А может, это просто некая мысленная вершина, и дальше — только вниз, притом всё быстрее и быстрее? Надо хватать впечатления за хвост, иначе возможность эта уйдет и, скорее всего, безвозвратно. И вовсе не потому, что источники впечатлений пропадут с лица земли. Нет, наоборот, они станут еще доступнее. Просто исчезнет возможность их восприятия. А пока она есть — полный вперед!

В правильности направления движения, а равно и в головокружительной скорости, увеличивающейся в каждую секунду на 9.8, у Хренова в данной ситуации сомнений не было. Не давала покоя лишь одна простая, но неприятная и навязчивая мысль: если я про это думаю, значит ловить уже нечего. Самое интересное прошло. А как незаметно-то! Середина пути — есть ни что иное, как самая обыкновенная иллюзия со всеми вытекающими обстоятельствами.

В этих сентиментальных мыслях, крутившихся в голове, Вася незаметно пролетел не только 15-й, но и 14-й этаж.

—————————————————-

Большие окна без штор на 13­-м этаже были залиты ярко-красным светом. Здесь без всяких вывесок и разъяснений уже не первый год промышлял безобразиями известный на весь город притон. В здании кнопка лифта с номером 13, как водится, отсутствовала (то ли из-за людского суеверия, то ли по причине действующих правил морального кодекса, настойчиво требующих отсутствия на карте мироздания всего тринадцатого). Представительницы одной из самых консервативных профессий предлагали в разнообразных соблазнительных формах уйти от нудной объективной реальности в некую другую — увлекательную, полную новых ощущений и полетов фантазии. За не очень умеренную плату, естественно.

Кому-­то из них по молодой наивности своей хотелось сладкой жизни да побыстрее. Кому-­то не терпелось скопить сумму, пока получается, а уж потом взяться за ум ‒ завести семью, обосноваться дома и варить суп. Была маленькая надежда, что в артистки возьмут, на сцене петь научат, хотя такое бывало не часто. Кому-­то хотелось убежать от безысходности, а кому­-то ‒ просто от неумения делать что-­то иное, полезное обществу. Получалось, что обитательницы 13-­го создавали иллюзию отчасти для себя. Природа далеко не всех их обделила красотой. Красота, помноженная на инстинкты посетителей, ‒ могучая сила. Возможно, ей когда-­то даже придется спасать мир. А пока она ‒ вот тут, на 13-­м этаже. Традиционно. Вполне консервативненько.

Лингвистический отступ вправо: американские политические деятели из партии «ГОП» напрасно считают себя консерваторами. Они понятия не имеют, что такое настоящие консервы, да и речи народные у них получаются не очень. Но это ‒ их иллюзия реальности. Их коллективный разум. У Васи иногда возникало философское сомнение в самом существовании разума как такового, особенно на примерах лидеров последних десятилетий.

Праздные прохожие похотливо поглядывали на окна 13-го этажа. Чтобы массы не пребывали в оптической иллюзии, на окнах красовался знак перечеркнутого фотоаппарата с надписью красным шрифтом «Имейте совесть!»

Между тем, с 13-­го этажа доносились слегка приглушенные голоса, томные и не такие визгливые, как на 24-­м. Однако что-­то тотчас подсказало Васе: ничего особенно нового в реальности этих голосов нет, не было и не следует ожидать. Да и реальность эта, вообще говоря, ‒ абсолютно такая же банальная, как и та, от которой несколькими этажами выше он твердо и однозначно шагнул вниз. Обманщицы они, русалки эти разноцветные. Обманщицы! Философия их консервативной профессии банальна и глупа. И те из них, которые попроворнее умом, не могут этого не видеть.

Хренова они заметили быстро, однако особого энтузиазма по поводу встречи не проявили. И дело не столько во внешности Васи. Они всякого повидали в своей карьере. Не каждый посетитель ‒ Ален Делон. Профессиональные навыки с использованием математической формальной логики 3-­го порядка подсказывали, что ни денег, ни, тем более, времени у Васи нет. Несколько русалок на всякий случай безразлично улыбнулись в сторону окна ‒ а вдруг клюнет? Приходится использовать каждый шанс, даже если он крайне маловероятен.

Сам же Вася подумал: если и была бы возможность ненадолго отменить закон Ньютона и залететь на 13-­й этаж, не стоит тратить столь драгоценное время и несколько долларовых купюр на подобные глупости. До вечности осталось всего ничего ‒ лучше подумать о главном.

——————————————————

12-­й этаж Хренов пролетел незаметно и без особых мыслей. Там находилось казино. Яркие вывески, нарисованные на потолке небо и облака, котировки акций, возможность моментального выигрыша и бонус-­карта на посещение этажа выше. Однако наиболее вероятным исходом было пустое времяпровождение и неминуемый проигрыш.

Профессора изобретали всевозможные теории, как эффективнее одним владельцам котировок обыграть других. Они защищали научные диссертации о влиянии частоты изменения котировок на вероятность улучшения жизни игроков. Были и другие темы, но смысла во всем этом цирке из цифр и понятий было не очень много. Большинство игроков вопреки диссертациям, о существовании которых они и не догадывались, теряли фишки казино с поразительной быстротой. А немногочисленные счастливчики не знали, как горы фишек превратить в субъективную радость со смыслом. Ничего более умного не оставалось, как продолжать играть. В игре был хоть какой-­то минимальный смысл.

Продавцы котировок обещали хорошую прибыль, если купить фишки прямо сейчас. Будучи профессионалами, они в течение нескольких минут убеждали невинную жертву собственной жадности в светлом и счастливом будущем. Они создавали иллюзию. По дороге в это самое будущее оказывалось, что фишки успели существенно обесцениться, но продавать их сейчас глупо: потеряется много честно заработанных ранее финансовых средств. Они пересоздавали иллюзию, и так продолжалось годами. Всё, что требовалось каждый раз, ‒ поддерживать иллюзию выше уровня достоверности, при случае обвиняя всех и вся в ее несоответствии реальности. А что такое эта реальность среднего уровня биржевых показателей? Про нее говорят по радио, пишут в газетах и в умной сети Интернет. Однако это не делает ее ни на доллар более реальной, чем исчезающие с поразительной быстротой фишки собственных ставок. Это даже не иллюзия реальности, а простое надувательство. Подобным занимались с давних времен разные фокусники и колдуны, начиная с чародеев, звездочетов и кончая вокзальными жуликами-наперсточниками.

——————————————————

На 11-­м этаже работали программисты. Это особая порода людей довольно странноватых. Они много знали, но бывали замкнуты так, что слова не выдавить. А иногда чересчур разговорчивы, что не остановить. Образ бородачей в очках, склонившихся над кипой бумажных распечаток с дырочками по бокам, желающих рассчитать на умной ЭВМ доселе не рассчитанное, в перерывах читающих дерзкий самиздат, безнадежно устарел.

В тот день, когда мимо пролетал Хренов, программисты строили ни больше ни меньше как очередную версию реальности. Никто не считал ее иллюзией. Погружаясь туда, человек попадал в совершенно другой мир, который назывался виртуальным. Слово это (от латинского virtualis) означало, что новый мир возможен. То есть нельзя сказать наверняка, что мир есть, но и утверждать, что его нет, неверно. Ну, вот же он! Всё видно, слышно, даже походить по окрестностям можно. Пострелять. Мячики попинать. Программисты всегда придумают объяснение, понятное до конца только им самим. Хитрые! Только бы не ездить “на картошку” осенью.

Программа реальности состоит из множества воображаемых программистами объектов, каждый из которых имеет свое имя, свойства характера, манеру поведения и даже связи личного характера. Всё это, превращаясь в неимоверное количество ноликов и единичек, переходит из воображения создателей в «воображение» компьютера. Сами нолики и единички тоже не настоящие. Так принято называть наличие и отсутствие электричества в проводочках внутри дьявольской машины. Как плюс и минус у батарейки. Ну надо же их как­-то называть. Компьютер бегает своими электрическими мозгами (а других у него и нет!) по этим ноликам да единичкам, меняя их по пути с быстротой молнии, когда ему вздумается. Всё это волшебство зажигает малюсенькие точки на экране или в специальных очках, надетых на глаза игрока, который таким образом погружается в новую реальность, доселе не существовавшую, а еще лучше сказать, в иллюзию игровой реальности. Сколько на свете реальностей? Ответ программиста будет абсолютно однозначным, равно как и бесполезным: «24. И еще 3 новых в бэта-версии». Бэта ‒ это когда реальность не до конца проверена и, значит, не готова для погружения в нее.

Кажется, они забыли, что такое жизнь.

Игроки со стажем живут в этих реальностях большую часть свободного времени. Примерно, как во сне. Для этого совершенно не нужно быть философом и даже учить школьную математику. Реальность управляется с пульта, на котором 5­6 кнопок. При неудачах фатального характера (падение с самолета, выстрел в упор из супербластера) участники этой реальности запросто возвращаются к жизни, моментально забывая неприятные моменты своей истории. Их мир прост.

В данный момент Васе очень понравился именно этот несложный элемент бытия.

—————————————————-

10-й этаж по личному распоряжению губернатора при стопроцентной поддержке Горсовета был полностью отведен под Школу молодых умников (молоумов). “Умная молодежь — наше светлое будущее” — гласил плакат на стене справа. “Если песню запевает молодежь” — вполне жизнеутверждающе вторил транспарант над дверью. На стене слева висели многочисленные вымпелы и награды за выдающиеся заслуги в развитии ума, за победы на городских научных олимпиадах по физике, химии и математике, в интеллектуальных дебатах на тему “Есть ли бог на Марсе?” и даже в соревнованиях по скоростной разборке средневекового арбалета.

Стать молоумом мог любой учащийся. Нужны были лишь рекомендация от двух членов Школы и личное заявление этого любого с объяснением, почему он хочет дружить с умом, обязательно закрепленное подписью. Ежемесячные взносы были чисто номинальные, по карману каждому. Они предусматривались больше для порядка и дисциплины. Требовались также хорошее поведение и морально устойчивый характер. Возрастные ограничения существовали, но поддерживались нестрого. Среди молоумов встречались явно вышедшие из возрастной категории “молодежь”. Выглядели они, по меньшей мере, странновато, но остальные на это закрывали глаза.

Все молоумы должны были носить специальный значок в виде небольшого флага синего цвета с золотистой надписью “Ум”. Слова “Честь и Совесть” были выгравированы мелким шрифтом чуть ниже.

Молодым умникам разрешалось буквально всё, связанное с повышенной мозговой деятельностью: они глядели в микроскопы, клеили воздушных змеев, строили модели реактивных самолетов, решали математические задачки, паяли электрические провода по схемам, одевались рыцарями и королевами, читали старинные мудрые книжки. Их воображению не было предела.

Молоумы свысока поглядывали на сверстников, играющих в футбол или компьютерные игры либо смотрящих телевизор с утра до вечера. В телевизоре том ума — кот наплакал. Жвачка какая-то, не прекращающаяся ни днем, ни ночью, с понедельника по следующий понедельник. В противовес этому умники создавали свою реальность, отдельную от всего остального, уникальную по своей природе и необычности. Они верили в нее свято и чистосердечно и даже не могли представить жизнь без сражений на деревянных мечах, без космических полетов в самодельной ракете на Марс, без путешествий в прошлые времена и без философских дискуссий с авторами древних книг. Молодые умники даже не подозревали, что однажды все эти миры рухнут, как карточный домик, от одного лишь слова, случайно промелькнувшего в их собственных головах: иллюзия.

Хренову не раз предлагали вступить в это элитное общество городской молодежи. И рекомендации нашлись, и моральный облик был на должном уровне, и объяснительную записку Вася написал бы запросто — с фантазией у него было всё в порядке. Но вот подпись его почему-то удерживала.

Забавные они, молоумы эти. В будущем из них получатся хорошие банкиры, политики, профессиональные бандиты и прочие прохиндеи. Может, даже сам будущий губернатор.

Возможно, Вася уже тогда смотрел на мир немного проще. Нет, до понимания иллюзии было еще много лет, и он не отдавал себе отчет о причинах случайной нерешительности. А может, звезды астрологически были не на месте. Так или иначе, в Школу молоумов Вася не вступил и сейчас, пролетая мимо. Но сожаления об этом весьма незначительном факте личной истории он не испытывал. Глупости всё это.

Иллюзия. А для чего же еще на свете молодость? Эх, где мои семнадцать лет!

—————————————————-

На 9-м этаже прочно расположились художники, музыканты, артисты и другие представители дисциплин творческого труда. Нет, конечно же денег у них не хватило бы и на 5 минут аренды целого этажа да еще в таком престижном здании. Просто у одного из них оказался старый знакомый с 23­-го, состоятельный и солидный бизнесмен. Денег у него было гораздо больше, чем талантов и воображения. Будучи хорошим менеджером, он, не долго думая, решил, что смысл можно не строить самому, а купить. Например, предоставить пространство существования всей этой многоликой и многоголосой толпе без особых личных сбережений и портфелей акций, а там, глядишь, они чего нарисуют или споют. Кое-кто усмотрит в этом творческое участие менеджера, назовет меценатом. Вот и в известность дорога. А это какой- ­никакой, но все­-таки смысл.

Не все творцы творили, некоторые жулили самым бессовестным образом. Пользуясь оказанным им высоким финансовым доверием, подменяли творчество ремесленничеством: рисовали, пели, писали на потребу широким слоям городского пролетариата да еще и за деньги. К высокому не стремились. Знали они пару лазеек в места злачные: частенько захаживали на 13-­й этаж как бы за вдохновением и на 18-­й за зельем весьма странного содержания. Там и тратили большую часть грошей, заработанных трудом и талантом.

Были среди них и честные борцы за творческую идею. Идеалисты, можно сказать.

Что отделяло пламенных творцов от пошлых ремесленников, так это чистосердечное признание иллюзии, создаваемой ими каждый день с зельем или без него. В ней и находились они большую часть свободного времени. Реальность их иллюзии была настолько достоверной и правдивой, что весь остальной мир, казалось им, располагался за ее окнами и дверьми, куда им приходилось время от времени выходить для разнообразия. И за деньгами еще. Все сочиненные ими нотки да словечки были нереальны и эфемерны. По крайней мере, уж точно не походили ни на домашнюю мебель, ни на машины, ни на горы. Разве что на облака, которые к реальности трудно отнести. Они, по сути являясь плодом воображения смотрящего на них, могут быть чем угодно.

Ода облакам:

Облака ‒ верх иллюзии.
На них можно смотреть и любоваться часами, задрав голову к небу.
Казалось бы, всего-­то белые кусочки из воды на синем фоне.
А какое бесконечное разнообразие форм!
Облако может быть котом, рыбой, мешком с деньгами, мрамором, бараньей шкурой, цветком розы.
Или всем этим одновременно.
Оно может мило улыбнуться, фиолетово нахмуриться или сурово пригрозить молнией.
Может исчезнуть в небытие без обязательств и предупреждений, а потом без них же появиться в другом месте за тридевять земель.
Ничего постоянного, всё в движении каждую секунду.
Облакам чужды жадность, ревность, зависть и еще миллион проявлений человеческого эго.
С ними можно подружиться и плыть, правда, только мысленно.
Облака не улетают в космос и не опускаются до земли.
Они абсолютно свободны.
И так – миллиарды лет.

Глядя на облака, Хренову всегда казалось, что они живые и настоящие. А он и еще много кто на свете ведут какое-­то пассивное существование постоянных форм, измеряемое днями и десятилетиями. Хотя, в общем­-то, и это сейчас иллюзия.

Спорят, бывало, собравшиеся на 9-­м музыканты и художники, какого цвета аккорд до ­мажор. Шумно спорят, доказательно.

— Красного! Конечно, красного!

— Как же красного? Белый он. Однозначно. Чистый, самый главный, незапятнанный бемолями всякими.

— Да какой же он белый? Вы послушайте только. А если 7-­ю ступень добавить, блюз получится. Голубой он, голубой, говорю вам!

— Сам ты голубой.

Ну и всё в таком роде.

С моралью на 9-м постоянно была полная сумятица. Свод морального кодекса время от времени менялся. Он был величиной плавающей, зависящей от творческого настроения своих создателей и состояния небесных светил. Когда светила были достаточно яркие для написания новых стихов, мелодий или картин, всё остальное уходило на второй план, как бы не существовало. Ну а потом получалось, как получалось. Затухающие светила вызывали депрессию и разочарование в содеянном. Вплоть до выхода из иллюзии в форточку реальности.

Музыка ‒ самая чистая форма человеческой мысли. В мелодии, ритме и аккордах нет ничего практического. Восприятие звуков не испорчено надобностью понимания. В музыкальном пространстве можно всё. Нет силы притяжения к центру, надуманной объективности, но вместе с тем есть гармония. Удачные сочетания вибраций воздуха воспринимаются непосредственно, интуитивно. Они запросто могут вызвать восторг без видимых причин, заставить плакать и улыбаться одновременно. Музыкальные вибрации бесплотны. Воздух, струны и клавиши ‒ лишь средства.

Надо сказать, что в последние несколько столетий музыкальные звуки стали использоваться как попало. Расплодились прохиндеи-­развлекатели, жадные до наживы, начали продавать вибрации, как картошку на рынке. И, как ни странно, нашли множество покупателей.

Надобности рационально понимать гармонию в музыке, к счастью, так и не появилось. Зато нашлась практическая польза от нее ‒ сопровождает танец, процесс еды, тело в мир иной, звучит через громкоговорители в лифтах и туалетах, как фон машинной езды, создает маленький звуковой мир в персональных наушниках…

Обитателей 9-­го этажа интересовала сугубо творческая сторона дела. Хотя и среди них встречались креативные, талантливые люди, но всего лишь развлекатели. Эволюция Дарвина молчит, как рыба, почему первобытные обезьяны рисовали на стенах своих пещер. Их никто не понимал. Ни супруга по пещере, ни сослуживцы по поимке мамонта не могли уразуметь, зачем глупый тратит драгоценное время, да еще портит древние обои, с таким трудом отвоеванные у природы? Его фантазии, эти немногие сохранившиеся незатейливые иллюзии из полосок на камне расшифровали благодарные потомки спустя только десятки тысяч лет. Люди и сейчас пишут на стенах виртуальных пещер, не осознавая для кого и зачем и не ожидая понимания. Глупостей и пошлости много. Ничего не поделаешь ‒ мельчают людишки, за практическими смыслами да инстинктами бегают. Хорошо, что виртуальные скрижали долго не живут. Хотя, кто их знает? А может, творчество само по себе ‒ мощный антидепрессант, сильнее наркотиков с 18-­го и психиатров с 22-­го?

Вася не был художником и плохо танцевал. Стихи не рифмовались, а ноты не шли одна к другой. Да если бы и шли, представьте себе «Первую симфонию Хренова до ­мажор. Голубого цвета». Звучит! Однако иллюзия творческих людей была Васе близка. В ней он что-­то ощущал! Если не сам смысл, то нечто на него очень и очень похожее. Близкое по духу. В иллюзии все живут, но того не ведают. А тут знают, и в открытую говорят об этом.

—————————————————-

За большим окном 8­-го этажа на прозрачной двери красовалась надпись «Выхода нет!» Вася уже привык к глупостям на стенах и заборах. Двери от них не так далеко ушли. К тому же, если написано «нет», это значит, что может быть. А иначе, зачем было бы писать? Ну, а если может быть, значит выход есть. То есть это повод для оптимизма в нужную минуту. Выход есть! Надо просто немного подождать. Терпение, господа. Терпение!

От осознания такого оптимизма почему­-то стало ужасно одиноко. Летит себе какой-­то Хренов, всё теперь понял, даже выход увидел. А поделиться не с кем, да и времени катастрофически не хватает. Собственная карманная радость понимания таких важных вещей, как надписи на дверях, но не разделенная ни с одной живой душой, способной понимать, так и останется одинокой иллюзией. Неразделенная радость ничем не хуже, чем безответная любовь. Где-­то в глубине души Вася верил в возможность понимания. Вокруг всегда было много людей, но, как оказывалось рано или поздно, их интерес к мыслям Хренова и к нему самому в конечном итоге всегда был практический. Часто завуалированный и неявный. А иногда его и вообще не было. Это, в сущности, примерно одно и то же. Даже романтические отношения в молодости и их имитация в зрелые годы были не более, чем началом большой реки, впадающей в Озеро Практической Надобности. Хлам воображения, и только. Угроза бесконечного одиночества.

«Бесконечный минорный блюз ‒ сказали бы музыканты с 9-­го. – Двенадцать тактов в соль ­миноре, по кругу, в одинаковом темпе и до бесконечности». Они разбирались в иллюзиях, как никто другой.

—————————————————

Восточную половину 7-­го этажа занимало Общество целителей оккультных наук. Окна на восток способствовали общению с энергиями высших порядков и космических сфер даже через новенький двухслойный стеклопакет импортного производства. И почему, чем дальше в лес, тем больше мыслей о вечном? Да и окна какие­-то странные попадаются. Как договорились!

Вася знал про оккультные науки далеко не всё. И, как оказалось, вообще достаточно мало. Так, в слове «хиромантия» нет буквы «е», и от этого меняется вся суть происходящего. Это совсем не такое шарлатанство, как раньше полагали Хренов и его друзья. Оно с глубиной понимания и эффектами, заметными невооруженным глазом. Целители обещали долгую жизнь всем, кто не откажется от их чар, а еще лучше ‒ вступит в их ряды. Безногим сулили руки, лысым ‒ по расческе. Они обычно помогали друг другу, как пионеры в разжигании костров: поджег свой костер ‒ помоги другому. Долгая жизнь казалась какой-­то нереальной. Не здесь, не сейчас. Да даже если долго летать, то придется про что-­то постоянно думать, что-­то искать. А это нелегкий труд.

Целители постоянно ругали традиционную медицинскую науку и в перерывах между сеансами связи с космосом кидали копья дартс в знак красного креста на стене. Они не понимали, почему именно работают их магические чары. Более того, понимание убило бы на корню всю силу и очарование их практики. К слову сказать, традиционные медики понимали не намного больше. Странное это существо ‒ человек. Не поддается обучению.

Не проходило настойчивое ощущение, что целители всеми своими разнообразными заклинаниями, хитрыми маленькими таблетками, поющими чашками с положительно заряженной водой и прочим колдовством полузаконного характера создавали, в конце концов, некую иллюзию. Они лукавили, называя ее настоящей, неопровержимой, не требующей доказательств. Утверждали, что любая попытка доказательства их волшебства сведет на нет все усилия, предотвратит желаемый эффект.

Вели они себя развязно, самоуверенно и порой немного цинично. Бывало, в карты еще играли. Без иллюзии никакие шаманства не имеют действия. Или этого действия надо ждать бесконечно долго, а платить необходимо сейчас. Да и результат не гарантирован, пока не поверишь.

—————————————————

Не подозревали хироманты, что чуть ниже, на 6-м этаже, совершенно независимо работали на базе собственных фундаментальных знаний о природе человеческого существа исследователи центральных головных мозгов. Они могли запросто превратить человека в обезьяну с помощью таблеток и пары острых ножей. Обратное превращение не гарантировалось.

Все нейроны человеческого существования, в принципе, можно разложить по полочкам, связать логикой. Иными словами, понять. Как бы. Например, вот тут, слева ‒ слова и речь. Немного повыше и к центру ‒ радость. Правее ‒ центр подчинения приказам. Чуть сбоку от него ‒ главное управление стыда и совести. Ну и так далее. Даже карту можно сделать.

Кто бы мог предположить, что при создании первого компьютера людьми двигала столь высокая цель, как рассчитывание взрыва атомной бомбы. А, в конце концов, снизошли до модели собственного мышления, а также незаконного распространения музыкальных записей и видео сомнительного содержания. Так, внутреннюю деятельность мыслящего существа уместно сравнивать с современным компьютером, в котором миллиарды разных проводочков и других электрических деталек. В них­-то и пытались разобраться исследователи.

Однако это ни на микронную долю не приближало их к пониманию программы внутренней логики мыслящего существа. Возможно, программа эта вообще существовала за пределами, казалось бы, всеобъемлющих логики и понимания. А если посмотреть с другой стороны, то ведь и сама логика есть ни что иное, как порождение некой программы. Она не существует и не может существовать отдельно, сама по себе. Как номер 36 среди собак. Как честность или правда без людей, понимающих в них толк.

Исследователи уже были близки к Великой Воле, буквально держали в руках этот глубинный центр человеческого существования. Им было известно, что она, не зависимая ни от кого и ни от чего на свете, взамен требует лишь поддержания своей физической оболочки ‒ клеток мозга и окружающего их тела. Это она создает тот многомерный мир с планетами, травой, надобностью трудиться, плодиться, покорять законы природы, конкурировать с себе подобными (скажем наше дружное «нет» солипсизму!), а лучше — жить с ними в мире и согласии. В гармонии с собой, короче говоря.

Но исследователи, как обычно, ограничились лишь оболочкой. Вполне возможно, нейрончики наши еще недостаточно выросли, чтобы адекватно объяснять себе собственное устройство. А пока все довольствуются иллюзией понимания. Это мы умеем. Это запросто. Умники! Этажом выше, например, все вообще бесконечно уверены в собственной правоте. Каждый по-разному.

—————————————————

На 5­-м этаже в филиале Института роботов при Академии хаоса решили не копать мозги, как коллеги этажом выше, а пойти иным путем ‒ самим создать мыслящую программу, подобную человеческой. В процессе создания кое-чему научились. Например, изучая сказанные людьми глупости больших порядков, поняли, как рекламировать ненужные товары, автоматически делая их нужными. К сожалению, этим и ограничились, заработав приличные барыши и заграничные командировки.

Давным-­давно ученый Карл Маркс думал, что в утопическом будущем машины будут производить всё нужное, а люди ‒ духовно развиваться в свободное время. Сказка станет былью, так сказать. Когда настало будущее, всё оказалось несколько иначе. Свободного времени почти нет, люди производят ненужное, а машины помогают продавать это ненужное другим людям, чтобы те не ленились и работали, как все.

Это в старину люди думали, что робот ‒ железяка на колесиках с лампочками вместо глаз и с механическим голосом без эмоций, подобным человеческому. Такие только в кино да в комиксах остались. Современные роботы видят мир вокруг и могут в нем сосуществовать с другими обитателями: управлять автомобилем или самолетом, отвечать на разнообразные вопросы, делать других роботов, бомбить кого­-нибудь, даже адаптироваться к новым условиям, если нужно. Знают ли они про собственное существование? Поди ж спроси. Молчат или отвечают заученными фразами типа «Так точно» или «Yes, of course». По-­русски с ними лучше не говорить. Такую чушь молотят! Видимо, программу перевода дали на откуп разработчикам из Индии.

Как понять, думает ли робот самостоятельно? Более того, как распознать при всём многообразии мегабайтов, есть ли у него зачатки интеллекта? Да запросто! Спросим человека, точно зная, что он человек. Только не будем говорить ему, кто или, точнее, что на другом конце провода. Человеку виднее. Заподозрит он людское, значит есть машинный разум на белом свете. А если не заподозрит, будем еще работать над транзисторными схемами и электрическими ноликами.

На Родине до такого не додумались. Пока только бомбы с ракетами хорошо получаются. А вот умный англичанин Алан Туринг изобрел. Давно дело было. И вот что оказалось: если перевернуть тест Туринга с ног на голову и попросить умного робота (зная точно, что он робот) поговорить с кем-­нибудь из современного рода людского, а робот скажет: «Не, не мое», значит всё у человека в порядке. Человек звучит гордо, в конце концов. А ежели робот заподозрит родство, значит дошли мы до ручки, товарищи человеки.

Ходят вокруг полулюди, разговаривают с нами, спрашивают: «Как дела?». А души нет в них! Оболочка одна телесная да иллюзия, созданная нами вокруг нее. Наверное, где-­то в глубине электронных мозгов есть кусочек памяти с программой и желание поделиться мыслями о собственном существовании. Почти как у Васи Хренова. Но никто ведь не слушает. Всем без разницы. Другим роботам, может, и не всё равно, но компьютерный этикет не позволяет говорить на эти темы. Бизнес-­этика называется. Людям постоянно требуются практические применения. А какие применения от мыслей о существовании? Так и приходится жить полупроводниковым творениям в уединении и надеяться, чтоб подольше электричество не выключали. Между тем мир, их окружающий, как был, так и остался иллюзией.

——————————————————-

Пролетая мимо 4-го этажа, Вася Хренов решил больше не заглядывать в чужие окна. Там всё разнообразно и одновременно одинаково. Да и смысла особого не видно. А может, смысл полета и есть сам полет? Ощущения и мысли моментальны. Время ‒ это просто еще одна мысль. Впечатления о прошлом и предвкушения будущего ‒ это всё иллюзии, как и понятия «здесь» и «сейчас». Ведь это «сейчас» пройдет, пока я о нем думаю. А это «здесь» переместится чуть­-чуть вниз, точнее вверх. Да, собственно, какая разница, куда именно оно переместится и как это назвать?

Моментальная радость не требует объяснений, измерений во времени и аплодисментов. Моментальная грусть не становится легче от оправданий или утешений. И к тому, и к другому привязан большой груз из мыслей о прошлых деяниях, ожиданиях будущего. Его не отвязать. Он копится всю жизнь, как снежный ком, из которого лепят образ человека, а потом надевают на его голову ведро и бросают в него снежками. Его нельзя раскатать обратно в мягкий и пушистый снег. Не получится. Можно, разве что, разломать лопатой или, что более гуманно, подождать до наступления тепла.

Всю жизненную траекторию можно понимать как моментальные радость и грусть, размазанные по придуманному времени:

 

Античные философы говорили, что надо больше радоваться, и в этом весь смысл существования. Клоуны, скоморохи, комедианты и современные юмористы с этим полностью в согласии. Получайте удовольствие. Больше ‒ лучше! Пейте, ешьте вдоволь, качайтесь на качелях разнообразия. Секс, наркотик, рок-­н-­ролл… «Дас ист фантастиш». Откуда, кстати, взялась эта навязчивая иностранщина? Вроде бы из старого кино про немцев. Там еще «хайль Гитлер» и «хэндэ хох» говорили. Раньше ничего другого по телевизору и не показывали. Немецкий язык Хренов не учил, но для математиков и людей, интересующихся философскими аспектами дифференциального исчисления, вывел формулу на основе сказанного. Вот интеграл Хренова для тех, кто знаком со школьной математикой на 3 и выше:

Суть его проста до безобразия. Если сложить вместе все жизненные радости (а интеграл ‒ это просто сумма, несмотря на мудреное название) и вычесть все печали на протяжении от рождения «b» до ухода в небытие «d», то в самом конце получится смысл «M». Точнее, чуть-­чуть раньше завершения жизненного пути. А уж каким он получится, подскажет только накопленная память. Концентрированная, как сгущенное молоко с сахаром, если его долго варить в кипятке, не открывая консервной банки.

————————————————-

На уровне 3-го этажа асфальтовая поверхность летящего навстречу огромного земного шара уже была видна во всех деталях. Немного захватывало дух. Было страшно. Не давало покоя какое-­то чувство отчаяния. Неужели нет ничего настоящего? Неужели всё, что было на пролетевших 30-ти этажах, а до них ‒ за годы Васиной жизни, за тысячи и тысячи лет человеческой истории, за миллионы и миллиарды галактических лет, неужели всё это — иллюзия реальности? Нет, должно, просто обязано быть что-­то твердое и настоящее. Если не сейчас, то когда?

Такие мысли даром не проходят. «Есть настоящее!» ‒ послышалось с этажа, окна которого были украшены различными древними символами. На сводах высокого потолка виднелись фрески с образами мудрых людей и золотистыми кружочками вокруг голов. Некоторые обитатели этажа были одеты в длинные несовременные наряды, а некоторые ‒ очень даже по-простому: кусок материи вокруг тела и сандалии. Демократичный стиль. Тут и там на головах некоторых виднелись странные черные повязки с витиеватыми белыми надписями вязью. По­-арабски Хренов не читал. И почему он решил, что это именно арабский?

Всё это ‒ и крестики, и звездочки, и длинные цилиндрические головные уборы ‒ Вася помнил из детства. Тогда это было запрещено и отчасти модно. Считалось, что именно это и есть настоящее, никакая не иллюзия. И вот, надо же. Столько лет прошло, летишь тут, размышляешь о странностях жизни, и на тебе! «А где всё это время был?» ‒ пронеслось в голове у Васи. «Где-где? в Караганде!» Почему именно в этом городе, в котором Хренову не доводилось ни жить, ни даже бывать на вокзале, осталось неизвестным.

Громче всех на 3-­м этаже кричали те, которые в черных повязках на головах: «Амбар велик! Все в Амбар! Амбар покарает иноверцев!» Смысл сказанного был мистически далек. Однако упорство, с которым люди выкрикивали подобные философские утверждения, не оставляло сомнений ‒ они в это верят всей душой и всем тем веществом, которое внутри повязок. У некоторых за плечами был автомат Калашникова и гранаты вокруг пояса. Очевидно, для большей уверенности в собственной философии. «Мы ‒ самый мирный Амбар на свете. Заходи к нам и обретешь вечность. А не зайдешь ‒ разбомбим к чертовой матери, и нам за это дадут по 72 девственницы. Каждому». Зачем им так много? К тому же, десятью этажами выше всех их с большой радостью примут в объятия. Важное уточнение: глядя правде в глаза, 72­-х девственниц на 13-м этаже не найти. Даже одну вряд ли. Но удовлетворить любопытство мирным путем запросто можно. А мы — за мир! И для этого не надо ни в кого стрелять. Поменять нефть на купюры, и всё в порядке. Даже Амбар не нужен. И вообще, какой Амбар они тут увидели?

Из кассетного магнитофона «Ритм 301» хриплый голос пел: «Мы, отдав концы, не умираем насовсем». Вася знал и певца, и эту песню, и еще около 800 других. Вот где спасение мыслей улетающих! Оно в умах самих улетающих. Как спасательный круг, которого физически нет. Был мышкой, потом кошкой, ничего не понял и родился вот человеком. Это не конец, это продолжение бесконечного переселения душ. Голос в магнитофоне настойчиво продолжал утверждать: «Но если был ты, как свинья, останешься свиньею!» Такая перспектива Хренову нравилась не очень. Она вызывала некие ассоциации с прошлой, точнее, пока еще настоящей жизнью, но повторять свинство это не было никакого желания. Да и вообще, обзывать свиньей как-­то нехорошо. Правильно делают некоторые люди, что не едят бекон.

Ритуальные многорукие слоники, монотонно поющие «Вишни Харе», напоминали новогодний концерт звезд отечественной эстрады. Песни были нарочито веселые, с подвизгиваниями и постоянными групповыми танцами на каком-­нибудь мосту. «Поспели вишни в саду у Маховишны». Серьезности намерений не просматривалось. Не оставалось никакой надежды на настоящее, твердое, вечное. Выглядели танцующие слоники хоть и красиво, произведения искусства сами по себе, но в то же время отталкивающе. Воспитанный в мелодиях и ритмах гимна СССР (полный до­ мажор!), Вася не был готов к музыкальным тональностям за пределами 12-ти нот.

А еще на этом этаже был толстый человек под деревом. Он долго думал, видимо что-­то понял и потому улыбался. От головы его шел свет, если в это верить. На этом этаже так было со многими. Видимо, даже днем там горят какие-­то ультрамодные лампочки на потолке. Человек обещал избавить от страданий кого угодно. А это значит, и Васю в том числе, даже учитывая некую необычность его ситуации и быстротечность его жизни. А что? Очень даже. Модненько, к тому же. Работать до семи потов не обязательно.

Вон, деятели эти на 26-­м, не понимают настоящих сущностей. Сидят, работают на компьютере всю жизнь, ускоряют движение мышки по экрану в миллионы раз. В лучшем случае купят себе домик на островах, яхту от Lamborghini под парусами от Gucci с красавицей в придачу. А потом из всего этого надо еще делать смысл! Даже лучше, что большинство из них так на уровне мышек и остаются. Движение по экрану ‒ всё! Цель? А вот с этим, как и со спичками, надо быть поосторожнее.

И почти поверил Вася, почти обрел субъективный смысл всего и вся. Даже сами слова «субъективный смысл» зазвучали как-­то по-другому, наполнились собственным смыслом. Однако пытливый ум не отставал. Так ведь это не более чем средство! Гимнастика для ума и сердца, техника самоуспокоения. Как же такое может быть настоящим? Это точно такая же, в сущности, иллюзия, как Амбар, законы притяжения планет и квантовых частицы, связанных вместе на расстоянии в десятки световых лет. Не зря голос в магнитофоне пел с долей иронии: «Кто ни во что не верит, даже в черта». Не зря, черт его побери!

В самом центре этажа на полу стояла чугунная ванна, наполненная водой до краев. Прямо по поверхности воды, нарушая все законы физики (что такое законы эти? Иллюзия!) бродил молодой человек лет тридцати. Длинные волосы, немного потрепанные одежды придавали ему облик, напоминающий хиппи. Говорил он не торопясь, мудро и с еврейским акцентом. Иногда рисовал что-­то на воде, понятное только ему самому. Писать молодой человек не умел, несмотря на возраст. Да и ни к чему ему было это. Его и так понимали. Или, скорее всего, делали вид. Говорил он о любви всех ко всем. Не о той, которая на 13-м этаже, а о чистой, большой и всесильной.

Рядом стояли осел и немногочисленные последователи молодого человека. Двое из них (кажется, их звали Ваня и Паша) играли на гитарах и пели песню: «All you need is love!». В толпе нашлось, конечно, множество прохиндеев, которые использовали хипповые настроения в своих корыстных целях. Они­-то умели писать и создали целое сказочное учение про еще одного бога (а то их не хватало!), притом по собственному разумению, образу и подобию. Без еврейских словечек и книжек не обошлось, хотя и пытались они скрыть это всей силою и властью.

Что говорил и чему учил сам молодой человек с длинными волосами, было уже не так важно. Да и говорил ли вообще? Сказочное учение обросло обрядами, высокими соборами до самого потолка на 3­-м этаже, органной музыкой для успокоения души и сердца и прочими хитростями, создающими иллюзию смысла. В иллюзию надо было верить, и верить безусловно. В иллюзии нельзя сомневаться и даже задавать пытливые вопросы о ее сущности. Такое называется словом «грех». Но если иллюзию эту нести через всю сознательную жизнь, соблюдать мораль времени проживания, просить помощи у хиппи, который всех готов любить, слушаться его прислужников, читать данные ими книжки, то попадешь в красивый сад с цветами и вечной весной. Там тебя встретит Гаврюха, свой человек. Всё покажет, расскажет, что и как. И так будет ныне, присно и во веки веков. Каких к черту веков? Время люди придумали, а век ‒ это орбита Земли вокруг Солнца.

Где­-то такое уже встречалось! По-моему, откуда­-то из Амбара попахивало плагиатом. Они и про Гаврюху, и про сад упоминали. Только в том саду еще девственницы обещались. Но за этот бонус надо дополнительно кверху задом 5 раз в день всякую чушь читать, да еще наизусть. А если не соблюдать, то страшное дело случится: будет огонь, котлы и черти с вилами. Геенна!

Глядя на всё это непролазное месиво из богов, ритуалов, икон, служителей, вражды левых жителей 3-­го этажа с правыми, Хренов понял одно: дураки они все. Ищут смысл свой единственно правильный, ругаются и даже убивают из-за него. А смысла этого как не было, так и нет. Это иллюзия. Они всю свою недолгую жизнь в ней живут и просто боятся об этом сказать вслух. Но, видя иллюзию реальности только изнутри, это действительно трудно сделать. Так, изнутри шара очень не очевидно, что это шар. Концепции «есть» и «нет», идущие напрямую от абстрактного мышления (а без него мы ‒ глупее рыбы), гораздо древнее и фундаментальнее всех богов и религий вместе взятых

————————————————-

На 2-­м этаже жил странного вида Отшельник. Почему странного? Потому что его не было видно. Более того, отшельника до глубины души устраивал такой порядок вещей. Окна были густо укутаны елочными ветками. Его одиночество разделяла лишь Колдунья средних лет. Почему средних? Потому что они обычно долго живут, а возраст обманчив на вид.

На этаж прямо с улицы вела узенькая лестница. Пользовались ею, видимо, нечасто. Над входной дверью висела табличка:

 

ВХОДА НЕТ.

Охраняется законом леса.

Нарушителей съест медведь.

(Администрация)

 

Кто такая эта администрация и на основании какого законного лесного указа она, собственно, администрирует, люди не спрашивали. Но заходить побаивались.

Когда-­то Отшельник был самым обычным гражданином: ходил на работу, даже носил костюм с галстуком, как все адвокаты, банкиры и агенты бюро ритуальных услуг. Он чем­-то походил на Васю, но был менее радикальным в поступках своих. Пару раз Отшельник забирался на высокие здания, но до полетов всё же не доходило. За прошлые годы он построил несколько реальностей, и каждый раз ему казалось, что вот оно, настоящее. Про Великую Волю он не догадывался. А Колдунья еще ему не повстречалась.

Жизнь представлялась, как восхождение на вершину некой пирамиды: не очень быстрое, но последовательное. Надо хотеть идти вверх. Эту осознанную необходимость некоторые деятели почему­-то попутали со свободой. На удивление оказалось, что лестница материального роста не такая уж и сложная. Конечно, бывает туман и ни малейшего представления о том, что впереди. И подсказать некому ‒ все свои вершины разыскивают. Хотя чаще многие сбиваются в толпу, повинуясь стадному чувству, и бродят по плоским пастбищам, пощипывая травку день за днем.

Отшельник понял, как работают ступеньки. Его даже приглашали на 23-­й этаж. Заработав на жизнь, нужно было захотеть обзавестись семьей и построить свой дом. В общем-­то ничего нового, всё как на 16 ½ этаже. Когда ты становишься как все, появляется много общего с этими всеми. Нужно смотреть футбол по вечерам под веселящее пиво, иметь хобби по душе, развлекаться просмотром телесериалов и ругать политику враждебных стран. Можно даже в бане с дружками про 13-­й этаж байки травить. Нужно получать законно заработанное удовольствие с улыбкой на лице. У Отшельника всё это было, но построить смысла ему так и не удавалось. А сам он, смысл, почему-­то не приходил, собака! А может, это путь к еще одной вершине? Не к пирамиде человеческой иерархии или к высотам домашнего счастья, а внутри себя? Так он и стал Отшельником. Возможно, он был таким уже давненько, просто не говорил никому. А может, и сам не догадывался.

Колдунья была хрупкого телосложения, дьявольски недурна лицом, с проницательным, как рентген, взглядом. Ни метлы, ни ступы – это всё фантазии незатейливых сказочников. Обман чистой воды. Было время, когда хотела Колдунья спасти всех, кто попадется не ее пути на свете белом. То заклинание произнесет, чтобы вернуть человеку иллюзию смысла, то зелье от тоски сварит, а то с обрыва подтолкнет тихонечко, чтобы проснулся мил человек. Добрая была. В один момент поняла Колдунья, что спасение людей ‒ ее собственная фантазия. Не надо им никакого спасения, даже когда плачутся горючими слезами. К тому времени дети ее уже стали самостоятельными и работали где­-то в столице в Министерстве гадостей. Их не надо было больше ограждать и даже воспитывать. А чем отличаются от детей люди, ищущие спасения? Ничем. И самое лучшее, чем им можно помочь, ‒ дать повзрослеть, не мешать и лишь изредка собственным примером показывать, как не нужно жить в обществе.

Повзрослев и набравшись опыта, мудрости, Колдунья говорила направо и налево, но почти никто ее не слушал. Это ее обижало, и тогда она хранила молчание месяцами. Наглухо запирала дверь в собственный мир, не отвечала на письма и звонки. А если и отвечала, то по-­быстрому, с улыбочкой:

­- Как дела?

­- Хорошо.

­- А как у тебя?

— Тоже хорошо.

­ — Вот и хорошо!

Как осточертела эта банальность мелких разговоров! Куда деваться от шелухи обязательного? Надо то, надо сё. Надо хотеть. Надо стремиться. Надо соответствовать приличному образу жизни. Надобности желаний окружали. Обезличенные «мне надо» ‒ самые большие глупости белого света. Они замыкали в кольцо. От этой осознанной необходимости хотения хотелось превратиться в песок и разлететься по пустыням. Кружилась голова, наступала бессонница с депрессией. Хотелось улететь ночью по небу к чертям собачьим. Но это в сказках только бывает. Да и возвращаться придется ‒ домик свой, лес, куры.

Повстречав Отшельника, Колдунья решила в последний раз попробовать спасти хоть кого-­то. Не то чтобы Отшельник искал спасения. Он к тому времени воспитал в себе достаточно равнодушия, которое защищало его от любых врагов, настоящих и вымышленных (разница между ними небольшая). Колдунья открыла ему новый мир и поведала о Великой Воле. Всё остальное, вообще всё на свете, оказалось иллюзией. Иллюзия ‒ это вовсе не подлый обман, не подмена и не искажение. Это процесс существования всего, казалось бы, реального.

Великой Волей нельзя владеть. Ее нельзя приобрести или даже потерять. Ею можно только быть. Она и Я ‒ тождественны. Проще говоря, можно осознавать себя Великой Волей, рисующей на собственном белом листе небо, солнце, желания, время, происхождение бога и эволюции, смысл и даже саму себя. Можно проснуться изнутри. А можно продолжать спать и видеть сны про мир, называемый в простонародье реальным.

Отшельника как подменили! В каком­-то смысле жизнь началась заново. Точнее, просто началась. Равнодушие испарилось. Он пошел в лес, наломал веток, завалил ими все окна 2­-го этажа, выкупленного по дешевке у пирамидских властей (блат ‒ форева!), построил небольшую лестницу с улицы и повесил знак на дверь. Устрашающая надпись ‒ его спонтанный креативчик.

Отшельник и Колдунья давненько уже живут под соломенной крышей на потолке. Их окружают почти настоящие облака и реки, сделанное по спецзаказу море с волнами и горизонтом и, конечно, лес. Их Великие Воли притягивают друг к другу энергии, сходные по сути, но разные по знаку: красный ‒ плюс, синий ‒ минус. Они часами могут говорить на тему магнитных полюсов. Чем больше сближаются, тем сильнее притягиваются. Ничего не строят и ничего не ожидают. Могут даже комфортно молчать, не соблюдая правила этикета. Да и кому он нужен в лесу­-то? Есть у них одно долгое «сейчас» с редкими фотографиями воспоминаний ‒ мысли о мыслях в глаголах прошлого времени. Правда, назвать это «сейчас» долгим было бы не совсем верно. «Сейчас» не имеет длины, ширины и прочих измерений.

Деревянный медведь надежно охраняет вход.

————————————————

В это время на 1-­м этаже человеческого сознания шла своей дорогой обычная заурядная жизнь. Было позднее утро, часов 11. Рабочие работали. Банкиры банковали. Продавцы продавали. Старушки гуляли с собачками. Хулиганы хулиганили. Полицейские догоняли. Садовники садили. Патриоты поднимали флаги. Дети не слушались родителей и получали двойки. Меланхолические алкаши распивали живительное ароматное пиво. Молодые модницы мечтали выйти замуж. Писатели писали. Обыватели обывали. Сталевары варили сталь. Доброжелатели желали добра. Никто не отрицал своей иллюзии. Все про нее просто не задумывались среди ежедневных, ежечасных и ежеминутных дел. И правильно делали: в рассуждениях об иллюзии нет никакой практической надобности. Некоторые люди с пробелами в образовании даже не знали, где на карте африканского континента находится государство Чад. Некоторые знали, но очень смутно: где-­то в середине, и там жарко. Объединяло всех этих людей одно: до существования Хренова им не было никакого дела, не говоря уже о его мыслях, которым и оставалось­-то жить доли секунды.

У Васи никогда прежде не возникало желания погулять с собакой или поднять флаг. Но сейчас ему показалось, что жизнь эта простая и беззаботная, именно она обошла его стороной. У него были друзья, родственники, коллеги по работе и даже приятные люди среди них. Однако их интерес, по большому счету, был не к самому Хренову, ощущавшему себя мыслящим существом. Все они воспринимали Васю как некий образ, которым он должен быть ‒ приличным человеком, послушным членом общества, моральным семьянином, отзывчивым другом и всякое такое. То есть все окружающие рисовали себе иллюзию Васи. Что ж, в общем­-то, это и не удивительно. Оно всё так, если подумать. Люди любят иллюзии. Они в них живут. Им так проще.

———————————————-

1. Мир со всей его примитивной банальностью остался где-­то позади. В самые последние миллисекунды перед тем, как огромный земной шар весом в миллиарды тонн упал снизу на Васю, само время неожиданно замедлилось. И чем ближе был шар, тем время становилось медленнее. Небольшое знание математики подсказывало, что время шагало по экспоненте. Замедляться можно сколько угодно, но никогда до конца не дойти. Интересно было бы посмотреть на стрелки часов, но часы со стрелками ‒ это откуда­-то из прошлого.

Остатками сознания Хренов понял: шар никогда не коснется его! Прикосновение требует восприятия, а восприятие ‒ памяти, как и все эти штучки «есть» и «нет». Всё стало просто как день. Точнее, ясно как ночь. Как в момент засыпания не чувствуется ни тепла, ни холода, ни шума, ни ветра, ни волнений, ни даже самого момента. Столкновение — это, примерно, то же самое. Часть иллюзии. И реально оно в той же степени, в какой и иллюзорно. Не так страшен черт, как его малюют.

«Смерть не имеет к нам никакого отношения. Когда мы есть, то смерти еще нет, а когда смерть наступает, то нас уже нет» ‒ так думал древнегреческий философ Эпикур. Хренов лишь повторил эту мысль, услышанную ранее, но понятую только сейчас. Вообще, нового в мире не так уж и много. Только подумал ‒ глядь, оказывается ты уже не первый и даже не второй.

А как же сами мысли? Они-­то хоть настоящие или тоже фикция одна? Например, те, что остались в голове у стремительно летящего Хренова? Ведь если и мысли ‒ иллюзия, то получается, что она сама себя воссоздает по собственному разумению и ритму, безо всяких на то дополнительных причин и поводов для разногласий. Чушь какая­-то! Хорошо. Но даже эта самая чушь ‒ и она должна была появиться на свет, пусть даже с собственным фонариком посреди кромешной темноты.

Напрасно Вася думал, что полет его рано или поздно закончится. Реальность оказалась гораздо сложнее той иллюзии, в которой он жил ранее. Всё это не до конца понятно, когда время линейно. Когда день за днем и километр за километром. А что за этими километрами и миллиардами световых лет? А что было до Большого взрыва? Раз чертей нет, то можно смело говорить на такие темы, черт побери!

Это же всего-навсего иллюзии. Мы их сами создали, написали о них книжки и формулы и пытаемся связать друг с другом. Понять. Уложить в логику. Найти смысл. Иногда получается, иногда ‒ не очень. А смысл­-то ‒ что такое? Он с неба свалился? Да нет же, это наш собственный, доморощенный, вполне земной термин. Мы им пользуемся каждый день. Мы его делаем. Хотя в русском языке нет понятия «делать смысл», существующего, например, в обиходном английском ‒ «to make sense». А зря.

Вася так и не смог сделать этот самый смысл. Он сносненько говорил и думал по-­английски, когда хотел. Однако построению смысла это не помогало. Поиски смысла были любимой забавой философов и поэтов прошлого. Но результаты оставляли желать лучшего, и потому некоторые пытливые умы решили, что искать вообще нечего. Если не построишь сам, то и не найдешь. Ведь искать можно только ранее построенное. Нет смысла и не было никогда. Есть только его иллюзия.

Грех и его многочисленные разновидности были нормой жизни Васи Хренова. Не ожидал он ни райского сада с Гаврюхой у ворот, ни 72-­х девиц (в бонусной программе он не участвовал). Мысль о чертях с котлами немного раздражала. «А вдруг?» Но ни чертей, ни котлов тоже не было. Даже понятия «было» не было. Ни светло ни темно, ни холодно ни жарко. Не было и понятия «понятие». Абсолютное ничего. Освобождение разума.

Сначала это было похоже на маленькие лужи на асфальте, когда идет дождь. Теряли смысл перспективы на работе, погода в доме и накопление собственности. Не надо заботиться о правильном питании детей, их поведении дома и успехах в школьном образовании. Не надо быть ни для кого примером. Совсем не обязательно быть примерным соучастником общества, следовать законам и соблюдать мораль.

Лужи росли, превращаясь в большие прозрачные озера. Вася видел такие в Швейцарии. Несмотря на полную прозрачность воды, дно не проглядывалось. То ли оно было очень глубоко, то ли его вообще не было. Иллюзия дна.

Озера незаметно сливались, образуя один большой Океан Безразличия. Он не был пугающим. Наоборот, он освобождал, так как состоял из прозрачной пустоты, немного напоминавшей водную поверхность от одного горизонта до другого, если волшебным образом находиться посередине. Притом горизонты были не только по сторонам, но и в других направлениях ‒ вверху и даже под ногами. Рациональные геометрические измерения, как и всё прочее, потеряли смысл. Растворились в этом большом Океане. Даже забота о собственном существовании со всеми положенными природой инстинктами осталась где­-то позади и непонятно в каком измерении.

Бесконечность…

Эх, рассказать бы это кому-нибудь! А то бегают они как муравьи, строят дома и карьеры, садят деревья, заводят семьи, наряжаются в модные бренды, ездят в дорогих машинах, имитируя сексуальную привлекательность и силу. Видят себя глазами других людей, бессознательно подчиняясь некой общей иллюзии. Гордятся ею. Не хотят думать за пределами той маленькой коробочки, куда с детства заковали их воображение. Даже, бывает, ругаются. До стрельбы и военных конфликтов доходит. Уголовщина чистой воды. К слову сказать, в персональной вселенной Хренова не отводилось места для галактики насилия. Вася был за мир межзвездных пространств. Настоящее галактическое взаимопонимание обладает гораздо большей силой притяжения.

Но не поймут они. Не поймут! Психом назовут, лечить насильно будут или в тюрьму посадят за неподчинение господствующим правилам подчинения умов. Поздно, товарищи дорогие, поздно. Не дотянуться вашим скудным мозгам до океанских просторов свободного сознания. Океан этот за пределами географических карт общего понимания. Говорят, в него совершенно не обязательно прыгать, можно просто нырнуть. При этом достаточно настроить, а лучше сказать, временно отключить разум и всё, что к нему прилагается. Правда, когда придется возвращаться обратно, возможно, будет сильно трясти. Как самолет при посадке в грозу. К тому же посадочная полоса может запросто поменять местоположение.

Меланхолические алкаши, замкнутые в себе наркоманы и восточные монахи на верхних этажах утверждают, что бывали там. Бросали монетку на счастье и хотели возвратиться. Вася не был ни наркоманом, ни восточным монахом и, может, поэтому испытывал чувство новизны. Вопрос о возвращении был неактуален, да и монетки, как всегда, не было под рукой.

Чувство полной свободы и раньше посещало Хренова, но почти незаметно и очень ненадолго. Безусловно, и раньше было ощущение собственного существования, но очень неявное. Мы ведь чувствуем только изменения. Всё однажды. И когда наступает неотвратимое «потом», свобода стирается новыми осознанными необходимостями. А они не бывают полными. Полным может быть только океан!

Океан Пустоты был единственным реальным существом. А вот всё то, что за его пределами ‒ иллюзия. Как раз ее-то люди и называют настоящей фактической реальностью.

Собственно, чем вся наша жизнь «от и до» отличается от полета Васи Хренова? Первые пару этажей мы совершенно свободны и никому ничего не должны. Мы вообще не знаем, что это такое. Это потом нас индоктринируют в «объективные» факты, законы, правила справедливости, заключения ума и моральные обязательства. Разными словами, разными способами. Просто потому, что так было вчера или каких-­то пятьдесят лет назад. Иллюзия фактической реальности продолжается всю жизнь, весь этот недолгий полет по этажам. Возможно, даже проще и легче, когда иллюзия остается до самого конца. Да и конец мира, этот занавес ‒ не более чем иллюзия. Его нет на самом деле. Скудные человеческие нейроны не в силах по-настоящему такое понять, потому люди отгораживаются мистикой, формулами и богами. Немного побаиваясь. А бояться нечего. Всё хорошо!

————————————————-

Звук будильника Вася ненавидел с детства. Хрипловатый голос и слова из песни «останешься свиньею» так и звучали в голове. Первым делом посмотрел в зеркало, нет ли рыла. Чушь какая-­то! Свинья не может знать, что она свинья. Бараны, вон, ходят стадами, блеют свое бесконечное «бе-е-е», но всё равно не знают, что они ‒ бараны. Слово «баран» ‒ наше, родное, русское. А бараны не задумываются о понятиях и потому не знают, кто они такие. Бараны, в общем.

————————————————

ЗЫ. Попугаи кричали «попка­ дурак», много раз повторяя чуждый им набор звуков и не понимая, кто такой этот «попка» и почему его умственные способности ниже средних.

2016